— Да-да, совершенно верно. Некоторые люди способны сказать первое, что в голову взбредет. Естественно, что с такими взглядами она не могла спокойно смотреть на О'Каллагана.
— Но как она посмела! — кипятилась сестра Мэриголд.
— Расскажите мне все, — попросил умильно Аллейн.
Она немного поколебалась, но так и сделала.
Вторник, шестнадцатое, вторая половина дня
Искренний рассказ сестры Мэриголд был сродни эпопее. Как только врата ее гнева распахнулись, рассказ потек легко и свободно бурным потоком. Бэнкс в глазах Мэриголд выглядела убийцей. Сиделка Дерека О'Каллагана рассказала сестре Мэриголд про радость и торжество Бэнкс при известии о кончине пациента. Сиделка, которая убирала в операционной, всем раззвонила об этом, не задумываясь о последствиях. Сперва сестра Мэриголд, желая замять скандал в своей клинике, была полна решимости как можно меньше упоминать в разговоре с инспектором об этой невыразимой Бэнкс. Однако намеки Аллейна на то, что Филлипс, его ассистенты, даже она сама могут подпасть под подозрение, заставили ее говорить. Теперь она заявила, что Бэнкс наверняка агент политических противников сэра Дерека. Аллейн дал ей возможность говорить и говорить, усиленно стараясь оставаться невозмутимым. Он обнаружил, что у нее великолепная память, и, аккуратно расспрашивая, подвел ее к тем событиям, которые происходили непосредственно перед операцией и во время ее. Оказалось, что из персонала клиники в операционной оставались в одиночестве Филлипс, она сама, Томс и, возможно, одна из сиделок. Мистер Томс, как ей казалось, вышел из операционной в предоперационную через несколько секунд после того, как сэр Джон приготовил шприц для инъекции. Когда она повторила все три-четыре раза, Аллейн сказал, что жестоко с его стороны столько времени задерживать ее и теперь он хотел бы повидать личную сиделку сэра Дерека и ту, которая убиралась в операционной. Он попросил сестру Мэриголд не упоминать о результатах вскрытия.
Первой пришла сиделка, что убирала в операционной. Она нервничала и пыталась избежать прямых ответов на вопросы, но скоро осмелела и принялась рассказывать про то, как непристойно радовалась Бэнкс. Она сказала, что Бэнкс вечно вколачивала в голову остальных сиделок большевистские идеи. Потом нервно добавила, что Бэнкс — хорошая сиделка и никогда не забывает о своем долге по отношению к пациенту. Описала все принадлежности, которые были приготовлены на столике перед операцией: полный пузырек с раствором гиосцина, ампула сыворотки, шприцы, сосуд с дистиллированной водой. Выразила абсолютную уверенность в том, что пузырек гиосцина был полон. Ей кажется, что с тех пор часть гиосцина использовали. Нет, она не обратила внимание на пузырек сразу после операции. Это совпадало с тем, что сказала старшая сестра. Сама сиделка убрала все инструменты и препараты и тщательно помыла снаружи все лотки и пузырьки. Ведь старшая сестра такая придира… «Нечего и думать найти отпечатки пальцев на этом пузырьке», — со вздохом сказал себе Аллейн. Он поблагодарил и отпустил сиделку.
Затем в комнату прислали сиделку Грэхем, личную сиделку О'Каллагана. Она тихо вошла, улыбнулась Аллейну и выжидательно встала перед ним, убрав руки за спину. У нее были широко поставленные голубые глаза, широкий улыбчивый рот, слегка выступающие зубы и аккуратная фигурка. Инспектор с удовольствием отметил, что она вызывает ощущение компетентности и спокойствия.
— Садитесь, пожалуйста, — предложил Аллейн. Она сразу уселась поудобнее и больше не ерзала.
— Вы ухаживали за сэром Дереком, правильно? — начал он.
— Да.
— Сколько времени прошло с того момента, как он поступил в лечебницу, до операции?
— Почти час, по-моему. Его привезли вскоре после того, как я заступила на дежурство в пять часов. Операция началась без четверти шесть.
— Понятно. Послушайте, сестра Грэхем, вы не могли бы рассказать мне весь этот час в подробностях, как если бы вы его записывали?
Она серьезно посмотрела на него.
— Попытаюсь, — сказала она наконец, бросив тревожный взгляд на записную книжку, которую вытащил Аллейн.
