— Вот именно.
Собеседники словно поменялись ролями. Теперь хирург старался разговорить Аллейна, который отвечал вежливо и отстраненно.
— Есть ли какие-нибудь свидетельства того, что О'Каллаган принимал патентованные средства?
— Это не исключено.
— Вот проклятый болван! — воскликнул Филлипс.
— Странно, что в пятницу он вам не сказал, что болен.
— Он… я… мы обсуждали совершенно другие вопросы.
— А вы не могли бы мне сказать, какие именно?
— Это абсолютно личное дело.
— Сэр Джон, — мягко сказал Аллейн. — Я полагаю, мне следует сразу сказать, что я видел ваше письмо сэру Дереку.
Голова Филлипса дернулась так, словно он оказался лицом к лицу с грозным препятствием на пути. Он молчал примерно с полминуты, а потом очень тихо сказал:
— Вам нравится читать частную переписку посторонних людей?
— Думаю, примерно так же, как вам — соваться в воспаленные утробы, — парировал Аллейн. — Это был чисто профессиональный интерес.
— Я полагаю, вы говорили с дворецким.
— Сказать по правде, неофициально… — а я слишком склонен к подобным высказываниям — мне очень вас жаль, сэр Джон.
Филлипс посмотрел на него.
— А знаете, кажется, я вам верю, — сказал он. — Что-нибудь еще?
— Нет, я и так вас изрядно задержал. Скажите, я очень надоем всем вокруг, если перекинусь несколькими словами с сиделками, которые были заняты при этом больном?
— Не думаю, чтобы они сообщили вам что-нибудь интересное.
— Наверное, нет, но мне думается, я должен с ними увидеться, если только они не заняты на операциях.
— Операционная сейчас свободна. Старшая сестра и сиделка, которая ей ассистирует, сиделка Бэнкс, — свободны.
— Отлично. Как насчет личной сиделки сэра Дерека и той, второй сиделки из операционной, сиделки Харден?
— Пойду узнаю, — сказал Филлипс. — Не возражаете, если придется немного подождать?
— Нисколько, — пробормотал Аллейн, невольно взглянув на мраморную женщину. — Можно мне увидеться с ними по очереди? Нам будет не так пронзительно неудобно друг перед другом…
— Вы не произвели на меня впечатления человека, который страдает от застенчивости, — огрызнулся Филлипс, — но не сомневаюсь, что выяснять и выведывать вы предпочитаете в тайне. Я пришлю их вам одну за другой.
— Спасибо.
Аллейну пришлось ждать всего несколько минут после того, как ушел сэр Джон, а потом дверь снова открылась и впустила сестру Мэриголд, на лице которой одновременно отражались досада, любопытство и доброжелательность.
— Как поживаете, старшая сестра? — спросил Аллейн.
— Добрый день, — отозвалась сестра Мэриголд.
— Присядьте, пожалуйста. Здесь или возле статуи?
— Большое вам спасибо. — Она уселась с крахмальным хрустом и настороженно уставилась на инспектора.
— Может быть, сэр Джон сообщил вам, что обнаружило вскрытие? — предположил Аллейн.
— Это ужасно. Такая потеря для страны, как я уже говорила.
— Подумать только. Один из действительно сильных людей в правой партии, — сказал Аллейн с позорной хитростью.
— Именно так я и сказала, когда это все произошло.
— Теперь послушайте, сестра, не смилуетесь ли вы над несчастным невежественным полицейским и не поможете ли мне рассеять туман, в котором я барахтаюсь? Вот перед нами человек, один из ведущих государственных деятелей, лежит в гробу с четвертью грана гиосцина в организме, а я, бездонно невежественный дилетант, бьюсь над задачей обнаружить, как этот препарат туда попал. Что мне делать с этим, сестра?
Он чарующе улыбнулся, глядя в ее очки, придававшие ей очень компетентный вид. Самый ее чепец, казалось, перестал быть таким чопорно крахмальным.
— Ну что же, — сказала сестра Мэриголд, — мне кажется, это мучительно для всех.
— Совершенно верно. Вы сами, наверное, испытали немалое потрясение.
— Так и есть. Конечно, в ходе нашей работы мы, сестры, привыкаем к печальной стороне дела. Иногда люди считают нас страшно бессердечными.
— Ну уж в это вы не заставите меня поверить. Разумеется, такое открытие…
— Вот в этом-то и весь ужас, мистер… э-э-э… Я никогда бы не поверила в такое, никогда. Такого не случалось за все годы моей деятельности. И чтобы такое произошло после операции в моей собственной операционной! Я забочусь обо всех предосторожностях как никто. Никогда не случалось ничего подобного.
