Как обычно, он был безукоризненно одет, просто образец модного хирурга: эффектный «безобразный красавец» с моноклем, сияющий профессиональной чистотой, подчеркнутой легким запахом эфира. Аллейн подумал про себя, всегда ли доктор такой бледный.
— Инспектор Аллейн? — сказал доктор. — Мне очень жаль, что вам пришлось ждать.
— Ничего страшного, сэр, — ответил Аллейн. — Я должен извиниться перед вами за беспокойство в такое неподходящее время, но мне подумалось, что вам захочется услышать о результатах вскрытия, как только они станут известны.
Филлипс вернулся к двери и тихо закрыл ее. Когда он заговорил, Аллейн не видел его лица. —
— Спасибо. С большим облегчением выслушаю результаты.
— Боюсь, что «облегчение» — слово неподходящее.
— Вот как?
Филлипс медленно обернулся к нему.
— Именно, — ответил Аллейн. — В организме покойного обнаружены изрядные количества гиосцина. Он получил по меньшей мере четверть грана.
— ЧЕТВЕРТЬ ГРАНА! — Брови Филлипса взлетели, и монокль упал на пол. Он был потрясен и крайне удивлен. — Не может быть! — резко бросил он. Потом наклонился и поднял монокль.
— Ошибка исключена, — тихо сказал Аллейн.
Филлипс молча смотрел на него.
— Простите, инспектор, — сказал он наконец. — Разумеется, вы проверили факты и убедились в них, но… гиосцин… это невероятно.
— Вы понимаете, что мне придется провести исчерпывающее расследование?
— Да… полагаю, да.
— В таких случаях полиция чувствует себя более обычного беспомощной. Нам придется углубляться в крайне специфические подробности и вникать во все детали. Я буду с вами предельно откровенен, сэр Джон. Сэр Дерек умер от летальной дозы гиосцина. Если только не окажется, что он сам принял это средство, перед нами встанет весьма серьезная проблема. Естественно, мне придется детально рассмотреть весь ход его операции. Я хотел бы задать вам множество вопросов. Не вижу надобности напоминать, что отвечать на них вы не обязаны.
Филлипс помедлил, прежде чем ответить.
— Разумеется, я все понимаю. Я буду рад рассказать вам все, что только может помочь. Я очень заинтересован в этом. В этом мой долг перед самим собой. О'Каллаган оказался здесь в качестве моего пациента. Я его оперировал. Естественно, я становлюсь одним из возможных подозреваемых.
— Надеюсь, что с вашими притязаниями на место в этом списке мы покончим как можно раньше. А теперь самое первое: как нам сказали на предварительном расследовании, сэру Дереку О'Каллагану дали гиосцин.
— Разумеется. Перед операцией ему ввели одну сотую грана.
— Именно. Инъекция была сделана по вашему распоряжению.
— Я делал это сам, — ровным голосом сказал Филлипс.
— Так и есть. Простите, я совершенно ничего не знаю относительно свойств этого вещества. Его всегда используют при перитонитах?
— К перитониту он не имеет абсолютно никакого отношения. Просто я всегда делаю пациенту инъекцию гиосцина перед операцией. Это сокращает количество требуемого анестетика, а после операции пациент чувствует себя более комфортно.
— Сейчас это средство используют шире, чем, скажем, двадцать лет назад?
— О да.
— Вы не могли бы мне сказать, на какой стадии операции вы вводили гиосцин? Во время предварительного расследования на этом особо не заостряли внимание.
— Инъекция была сделана на посту анестезиолога непосредственно перед операцией и после того, как пациент получил наркоз. Использовался шприц для подкожных инъекций.
— Шприц был, как я представляю, подготовлен сиделкой, которая отвечает за эти вещи в операционной.
— В этом случае не совсем так. Мне казалось, что я уже все совершенно ясно изложил, инспектор. Я сам приготовил раствор для инъекции.
— Да, разумеется. Какой-то я непонятливый! — воскликнул Аллейн. — Что ж, это упрощает дело. Скажите, что именно вы сделали? Сунули шприц в синюю бутылочку и всосали нужное количество?
— Не совсем. — В первый раз за все время Филлипс улыбнулся и вытащил портсигар. — Давайте присядем, — сказал он. — Вы курите?
— Не будете возражать, если я закурю свои? Грех тратить на меня хорошие сигареты.
Они устроились в невероятно неудобных креслах под правым локтем мраморной дамы.
