Вторник, шестнадцатое. Вторая половина дня
На следующий день, через пять дней после кончины, Дерека О'Каллагана похоронили с большой помпой и церемониями. Аллейн был прав относительно похорон: никаких проявлений со стороны таинственных противников покойного министра внутренних дел не было, и длинная процессия без помех медленно протекла по Уайтхоллу. Тем временем предварительное расследование было возобновлено и закончено. Заслушав отчет патологоанатома и аналитика, присяжные вынесли приговор, обвиняющий в убийстве «неизвестное лицо или группу лиц». Аллейн поговорил в сторонке с патологоанатомом еще до начала слушания.
— Ну что ж, — сказал великий специалист. — Насчет гиосцина особых сомнений у меня нет. Обычная доза составляет от одной до двух сотых грана. Мои расчеты, основанные на следах гиосцина, найденных во внутренних органах, показывают, что он получил более четверти грана. Минимальная смертельная доза была бы куда меньше.
— Понятно, — медленно проговорил инспектор.
— А вы ожидали именно гиосцин, Аллейн?
— Он напрашивался сам собой. Ей-богу, я мечтал, чтобы вы его не нашли.
— Да… Неприятное дело.
— А в патентованные средства может входить гиосцин?
— Да, разумеется. А что, сэр Дерек принимал патентованные средства?
— Не знаю. Это возможно.
— Доза была бы слишком мала, чтобы повлиять на ситуацию.
— А если бы он выпил всю коробочку лекарств?
Патологоанатом пожал плечами.
— А стал бы он глотать всю коробочку?
Аллейн не ответил.
— Понятно, у вас что-то на уме, — сказал патологоанатом, который хорошо его знал.
— Сэр Джон Филлипс ввел ему гиосцин. Предположим, до этого О'Каллаган принял патентованное средство, содержащее этот препарат, — предположил Аллейн.
— Обычная инъекция, как я уже сказал, составляет примерно сотую грана. Количество гиосцина в патентованных лекарствах бывает намного меньше. И то и другое вместе, даже если бы покойный принял значительное количество этой патентованной отравы, вряд ли составило бы смертельную дозу. Разумеется, в том случае, если у О'Каллагана не было особой чувствительности к гиосцину, и, конечно, это никак не согласуется с тем количеством препарата, которое мы нашли в теле. Если хотите знать мое личное мнение, чего бы оно там ни стоило, я считаю, что его убили.
— Спасибо вам за все ваши хлопоты, — мрачно сказал Аллейн. — Я не стану ждать приговора: он и так ясен. Пусть Фокс украшает суд своим присутствием вместо меня. Еще один момент: вы смогли найти следы уколов?
— Да.
И сколько их было?
— Три.
— Три. Все сходится. Ч-черт!
— Это ни о чем не говорит, Аллейн. Укол мог быть сделан туда, где след не виден: в ухо, под волосы, даже точно в то самое место, куда был сделан один из трех известных нам уколов.
— Понятно. Ладно, я должен спешить раскрыть преступление…
— Дайте мне знать, если будет что-то, в чем я смогу вам помочь.
— Спасибо, обязательно. До свидания.
Аллейн вышел, потом что-то вспомнил, вернулся и просунул голову в дверь.
— Если я пошлю вам пару пилюль, вы можете их для меня вскрыть?
— Вы хотите сказать — подвергнуть анализу?
— Да, именно. До свидания.
Аллейн взял такси до лечебницы на Брук-стрит. Там у зловещей личности, облаченной в форменный мундир, он спросил, на месте ли сэр Джон Филлипс. Оказалось, сэр Джон еще не приехал. Когда его ожидают? Зловещая личность ответила, что «ей-богу, не знает».
— Найдите, пожалуйста, кого-нибудь, кто знает, — попросил Аллейн. — Когда сэр Джон освободится, передайте ему эту карточку.
Инспектору предложили подождать в одной из тех поразительных гостиных, какие встречаются только в частных лечебницах лондонского Вест-Энда. Толстый ковер, тусклые занавески псевдоампирного рисунка, стулья с позолоченными ножками — словом, все детали интерьера, которые призваны общими усилиями смягчить атмосферу гробницы. Старший инспектор Аллейн и мраморная женщина, чьи соответствующие полу части тела были нескромно позолочены, холодно посмотрели друг на друга. Вошла накрахмаленная сиделка, в сомнении уставилась на Аллейна и вышла снова. Часы, которые бунтарским жестом воздевала вверх нагая позолоченная дама, деловито отмахали двадцать минут. Где-то раздался мужской голос, и через несколько секунд дверь открылась. Вошел сэр Джон Филлипс.
