Убийство в частной лечебнице - страница 21
— Я полагаю, это по-французски?
— Совершенно верно, Фокс. Я всегда вам говорил, что к языкам у вас способности.
— Я учусь по самоучителю с граммофонными пластинками. Все равно, сэр, анархисты — дело нешуточное.
— Разумеется. Премьер-министр, или П. М., как его называет депутат от Малой Гдетотамии, считал, что О'Каллагану нужна полицейская охрана. Я с ним полностью согласился. А что мне еще оставалось делать? О'Каллаган презрительно высмеял эту идею. Как вам известно, мы за ним все-таки приглядывали в нашей скромной и ненавязчивой манере. В тот день, когда они должны были на заседании Кабинета принимать закон, я сам направился на Даунинг-стрит. Мне кое-что сообщили насчет этого невыносимого надоеды Николаса Какарова, и я нашел его на улице перед зданием, переодетого кем-то совершенно нелепым… по-моему, фотографом. Он сбежал, со всеми своими инфракрасными лучами и бог весть чем еще, едва меня увидел. Я взял такси и поехал за О'Каллаганом домой. В какой-то момент наши машины оказались совсем рядом. Он включил свет у себя в машине, я ответил ему тем же.
— Его слуги в порядке? — спросил Фокс.
— Конечно же. Мы и это проверили. Но, разумеется, не так много можно было сделать без ведома или разрешения О'Каллагана.
— Понятно. Мне кажется, ее светлость подозревает хирурга или девушку.
— «Хирурга или Девушку», — повторил Аллейн. — Словно они персонажи радио-шоу. Сэр Джон — очень способный хирург и, как я понял, весьма талантливо управляется с ножиком. Она считает, что хирург загнал ножик не в то место, куда следовало, потому что О'Каллаган увел у него девушку — так, что ли?
— Она считает, что сэра Дерека отравили, по крайней мере, такая у нее идея, хотя, разумеется, в письме на этот счет ничего конкретного нет.
— А письма у вас?
— Да. Вот они.
Аллейн внимательно прочел письма.
— Ну, знаете, Фокс, сотни людей пишут подобные письма, не имея в виду убийства всерьез.
— А я ей что говорил?!
— Бедный мой Братец Лис! Посмотрите, не найдете ли в газетах отчета о его смерти. —
Фокс вытащил газету.
— Я его захватил, — сказал он.
— Вы обо всем позаботились! Так… Умер через час после окончания операции. Анестезиолог был обеспокоен… перитонит… прорвавшийся аппендикс… «не желая отвлекаться от поставленной перед ним титанической задачи»… Запустил, видно, запустил свой животик. Звучит весьма просто и очевидно, и все же…
Аллейн сжал пальцами кончик прямого носа и задумчиво подергал его.
— Боже ты мой, — сказал он грустно. — Придется пойти поговорить с дамой.
На лице Фокса было написано облегчение.
— Если тут что-то нечисто, — рассудил он, — это будет чертовски крупное дело. Такое, какое вы называете, — он смущенно запнулся, — коз селебр[4].
— Так оно и есть, — согласился Аллейн, который никогда не насмешничал над кем-нибудь больше необходимого. — Интересно, она меня примет сегодня вечером?
— Уверен, что примет, сэр.
— Спросим…
Аллейн позвонил в особняк на Кэтрин-стрит.
— Дом леди О'Каллаган? Это ее дворецкий? С вами говорит старший инспектор Аллейн из Скотланд-Ярда. Спросите у ее светлости, не могу ли я нанести ей визит сегодня в любое удобное для нее время? Да, инспектор Аллейн. Спасибо.
Он рассеянно смотрел на Фокса, ожидая ответа.
— В девять часов. Благодарю вас.
Он повесил трубку и сообщил:
— Готово.
Когда Фокс ушел, Аллейн сел и минут двадцать смотрел на стену напротив. Потом он позвонил полицейскому хирургу и поговорил с ним насчет аппендикса, перитонита и анестезии. Затем отправился к себе на квартиру неподалеку от Ковентри-стрит, принял ванну, переоделся в смокинг, пообедал и прочел первую сцену из «Гамлета», которую особенно любил. Было без четверти девять. Он решил пройтись до Кэтрин-стрит пешком. Его слуга, Василий, помог ему надеть пальто.
— Василий, — сказал Аллейн, — тебе не приходится ли встречать твоих имеющих дурную славу дружков из «Мирового Советского Братства» или как его там?
— Нет, сэр. Не сейчас, когда я стал такой старый негодник. Уж слишком у меня кишки тонки.
— На что я и надеюсь, старый ты ишак. Не слышал в последнее время никаких сплетен насчет Николаса Какарова?
