Убийство на кафедре литературы - страница 16

Тогда Михаэль пытался оправдаться тем, что он не ожидал внезапного — в тот же день — возвращения Узи, отправившегося после окончания школы путешествовать «в поисках душевного покоя». Хорошо хоть Узи не знал, что связь приятеля с его матерью длится уже полтора года, утешал себя Михаэль. И все же с тех пор он больше не мог смотреть Узи в глаза.

Ноа жаловалась Михаэлю на замкнутость бывшего мужа, на трудность жизни с ним, погруженным в себя, как погружены в воду его любимые водные растения. Лишь тогда, после встречи с Ноа, Михаэль впервые подумал, что восстановить отношения с Узи вполне возможно.

К своему удивлению, когда он решил позвонить Узи в клуб на прошлой неделе — спустя пять лет после встречи с Ноа, и дрожащей рукой набрал номер, то услышал в голосе приятеля неподдельную радость. В первый вечер они вспоминали прошлое, много смеялись. О родителях Узи они не говорили. Михаэль узнал еще лет десять назад о смерти отца Узи — после тяжелой болезни. От школьной подруги Михаэль услышал и о том, что жена преданно ухаживала за больным до его последних минут, после чего вышла замуж и переехала в Париж.

Сам Узи о матери не вспоминал, говорил лишь о смерти отца, и то случайно, к слову, и Михаэль, стремясь вернуться в памяти к тем событиям, почувствовал глубокое разочарование. Узи явно избегал затрагивать больные темы, отшучивался, порой грубовато. Даже бутылка вина, которую они тогда прикончили вдвоем за прекрасным ужином, приготовленным Узи, не помогла разрядить атмосферу.

Михаэль впервые заметил сходство между Узи и его матерью — в очертаниях губ, в разрезе глаз. Ему казалось, что он ощущает даже запах, исходивший от его матери, — тот замечательный запах, который он напрасно искал во всех своих женщинах и нашел только у Майи. Но Узи пахнул морем.

Михаэль испытал облегчение и даже радость при встрече с Узи. Он обнаружил, что приятель пополнел и начал лысеть. И в этом было что-то утешительное. Но выглядел Узи по-прежнему молодо, поскольку вел спортивный образ жизни, загоревший, с густой бородой и вечно смеющимися глазами. Сейчас, однако, в его глазах было паническое выражение.

— Что все-таки случилось? — спросил Михаэль.

Узи не понимал, в чем дело. Он указал на снаряжение утопленника:

— Они забрали баллоны, может, в них была течь. Я спросил его перед погружением, все ли в порядке. Он ответил, что проверял снаряжение два месяца назад. Не знаю, что там стряслось, ведь он был не один, а с инструктором. Надо подождать проверки. Такие вещи могут человека подкосить. Я жду, пока все уйдут отсюда. А вот и твой сын.

Михаэль взглянул на сына, сидевшего неподалеку; тот снимал с себя водолазное снаряжение — ласты, черный костюм и все это время внимательно слушал Гая — инструктора, который помогал ему, непрерывно болтая и жестикулируя.

Лишь увидев сына живым и невредимым, Михаэль понял, как он волновался за него.

— А кто этот парень, что утонул? — спросил он Узи.

— Он из Иерусалима, — рассеянно ответил Узи, — но не коренной житель. Его звали Идо Додай, трудный парень, но вроде все было в порядке. Он начал занятия на курсах еще год назад, продвигался медленно — денег не было. Из университетских. Может, как-то обойдется — я жду, что меня вызовут. С ним инструктор поехал. Не знаю, что тебе еще сказать, — у него жена и маленькая дочь… Авось как-то выкарабкаемся, — добавил Узи слабым голосом, — оборудование у него не наше, у кого-то взял или в подарок получил, когда начал заниматься на курсах, не знаю от кого. О баллонах тоже ничего не знаю. Может, была течь…

— А может, с трубками что-то было не в порядке? — Михаэль вспомнил ту статью в журнале.

Узи внимательно посмотрел на него:

— С каких это пор ты заделался знатоком подводного снаряжения? Ты и в этом специализируешься?

Михаэль протянул другу журнал и вдруг отчетливо вспомнил их совместную подготовку к экзамену по истории — толстенные книги, которые надо было проштудировать. Уже первая из них вызывала в Узи непреодолимую дремоту. За то время, пока Узи с трудом одолевал одну книгу, Михаэль успевал проработать пять других.