— Не смей, Хасан! Не подходи! Оставь меня в покое.
Хасан молча спустился к ручью. Присев на корточки, он зачерпнул ладонями холодную прозрачную воду, смочил лицо, шею. Потом улыбнулся. В душе его все-таки теплилась надежда.
А вечером, когда солнце зашло за вершину горы, он увидел Мамию на улице вместе с учителем, который недавно приехал в аул. Молодой человек стоял подле нее, и они тихо о чем-то шептались. Девушка как-то особенно смотрела на учителя. Это Хасан заметил сразу.
Он подошел к ним. Учитель сделал шаг вперед, словно заслонил девушку от него. Выдержать это Хасан был не в силах. Он мгновенно выхватил кинжал из ножен. Ревность и гнев затуманили его рассудок. Он видел перед собою только соперника. Кинжал сверкнул в воздухе, и учитель, подавшись вперед, упал на землю.
— Что ты сделал? Убей и меня! — Мамия кинулась на Хасана и ударила его по лицу.
Кинжал выпал из рук Эрушетова. Резко повернувшись, он бросился бежать. Куда, зачем — он не знал и сам. А вечером, захватив ружье, ушел в горы.
«Виноват ли учитель, полюбивший Мамию? Виновата ли девушка, ответившая ему взаимностью? А он, Хасан Эрушетов, давно любивший Мамию, в чем виноват он?»
Учитель, к счастью, остался жив.
Несколько месяцев в родном ауле ничего не было слышно о Хасане, и старая мать, когда ее спрашивали о сыне, только вытирала глаза концом черной шали. Но делала она это уже больше по привычке, так как глаза ее оставались сухими: она выплакала все слезы.
Месяца через полтора после бегства Хасан повстречал в горах незнакомого человека. Елисбар — так звали незнакомца — был крайне истощен и в двадцать шесть лет выглядел подростком. Эрушетов накормил его и вылечил, так как Елисбар ни за что не хотел спускаться в селение. Обычно угрюмый и неразговорчивый, Елисбар однажды разоткровенничался и поведал, что работал шофером, частенько выпивал. Как-то в рейсе хватил через меру и вместе с машиной свалился в кювет. Сам не пострадал, а машину так искорежил, что его хотели судить. Вот и бежал в горы…
Потом из аула, расположенного по соседству с аулом Хасана, пришел Гиви.
— Ну и долго же я тебя искал! — воскликнул Гиви, когда они повстречались. — Хотят меня судить за кражу. Ну какой я вор? Посуди сам! Взял из магазина ружье и порох, а деньги верну, когда заработаю, — и он рассмеялся. В противоположность Елисбару Гиви был весельчак, любил балагурить и танцевать. От Гиви-то Хасан и узнал, что учитель остался жив.
— Мамия его навещает, — проговорил Гиви и осекся. Рука Хасана потянулась к кинжалу, но он сдержался.
Потом к группе примкнул круглолицый Хусейн, глуповатый Элдар и звонкоголосый Нония, которые тоже бежали от наказания. Все они дали клятву верности Эрушетову.
По горным селениям пошли слухи, что несколько человек скрываются в горах. Жители стали говорить с опаской: недавно группа людей напала на охотничий магазин, взяли ружья, много пороху, в долине связали пастуха, угнали в горы колхозных овец…
К зиме разговоры поутихли. Замело тропы буранами. Дороги стали непроходимыми, и милиция вынуждена была прекратить розыск. Поговаривали, что видели каких-то парней в горах, на границе с Турцией.
Самым последним пришел в группу Махмуд. Хасан хорошо помнил, как это было.
На утренней заре, когда еще очень хотелось спать, его разбудил Гиви:
— Хасан, там кто-то кричит.
— Где? Я не слышу. Пойди посмотри.
Гиви поднялся и вышел из пещеры. Остановился на площадке и из-за камня стал наблюдать. Путник был один.
— Эгей-ей! Эгей-ей! — теперь и Хасан услышал крик. Быстро вскочил и вышел из пещеры. Какой-то человек с мешком за плечами удалялся от них. Хасан сказал:
— Спустись, Гиви. Узнай, что ему нужно.
Молодой горец быстро нагнал путника и вырос перед ним, словно из-под земли.
— Куда держишь путь так рано?
— Несу шапки тому, кто лучше всех стреляет.
— Шапки?! — Глаза у Гиви разгорелись. Все они давно мечтали о теплых барашковых шапках, отнимать же их у местных жителей не разрешал Хасан. Он знал, как трудно достается хорошая шапка.
— Покажи! — попросил Гиви.
Махмуд развязал мешок, достал черную барашковую шапку, потряс ее в руке, отчего мех стал пышным, и передал горцу. Гиви погладил мех рукой и осторожно надел шапку на голову. «В самый раз. Точно сшита по заказу!» — подумал он. С шапкой не хотелось расставаться.
