Запустив руку в рюкзак, вытащил бутылочку палинки и налил в рюмки. Выпив друг за дружкой, они попрощались с родным краем, лежавшим перед ними как на ладони. Село жалось прямо под ногами, вокруг простирались неохватные угодья, обмывавшие на востоке подножья татранского Криваня.
— Какая земля, а не может нас прокормить! — сказал Мельхиор Вицен-Мудрец. — Хороший, благодатный край, глаз не оторвешь, а что толку? Ну скажите, что толку? Горбатим в поле, выдастся срок, спешим на заработки, а по весне мы такие же голозадые, как и год назад!..
— А чего бы вам не работать здесь, в Липтове? — неожиданно отозвалась Стазка Дропова и тут же примолкла, словно испугалась или застыдилась своего вопроса.
— Не так-то все просто! По нашей части здесь работу трудно сыскать, — не спеша и рассудительно ответил Жуфанко. — Ты только оглянись! В Выходной, в Важце, в Штрбе, Кокаве, Прибылине, в Довалове, Вавришове и Ямнике, в Петре, Яне и Угорской Веси, в Околичном, в Заважской Порубе, в Илянове и Плоштине — повсюду каменщиков пруд пруди, и то я упомянул только Верхний Липтов. За работу биться надо, а потом еще заработок скостят вполовину. Вот, милая Стазка, и приходится подаваться на сторону. Да мы далеко не уходим, до Верхнего Погронья рукой подать. Вот ежели бы в Вену или Пешт, дело другое! Поездом туда я два дня добирался… Ну пошли, скоро завечереет!
Они вздохнули согласно, вскинули рюкзаки на плечи и сбежали с Камня; пройдя под Известковой ломней, взошли на Вахтаров бугор. Старая дорога вскоре вывела к перепутью. Они прошли по мосту через Ваг, миновали Кралёву Леготу и бодро зашагали в сторону Малужиной, Нижней и Верхней Боцы. Пополудни перекусили уже на Чертовице[17]. Вниз им спускалось легко. Над Ярабой, а потом и пониже нее напились кислой воды и полюбовались видом табуна олених. Статный олень-двенадцатилеток вел их рысью в густую пущу на склонах Малого Гапля. Над Мытом под Дюмбьером каменщики по откосам Вартовки и Поганска свернули влево. Там вновь при подъеме изрядно взмокли. Миновав Студеный холм, спустились в Буяков, прошли Задние и Передние Галны и постучали в ворота славного старинного города Брезно. Было пять часов пополудни, а они уже в трактире заказывали себе пива.
— Здесь и останемся! — решил Жуфанко. — Закусим и сразу же разместимся в бараке на дворе: именно к этому трактиру и требуется пристроить такую же часть, как вот эта старая.
Жуфанко убежал и вскоре вернулся с корчмарем Грундигом. То был мужик в теле. Борода и усы полностью закрывали нижнюю часть лица, и рот можно было разглядеть только тогда, когда он открывал его.
— Мы пришли, пан Грундиг, как было велено! — сказал Жуфанко. — Завтра и приступим. Надо бы только обговорить подробности, а главное, плату.
— Я не возражаю! — Трактирщик Грундиг подсел к столу и кивнул половому — тот вмиг подбежал. — Принеси каждому по пиву! За мой счет, господа…
Половой принес пиво, они чокнулись, выпили.
— За наш уговор! — возгласил тост Грундиг.
— Десятник есть у вас? — спросил Жуфанко.
— Не требуется, я его заменю! — улыбнулся трактирщик.
— А помощницы будут?
— Четырех хватит?
— Хватит! — согласился Жуфанко. — А теперь о мзде. Какая ваша цена?
Трактирщик Грундиг облизнулся, рассмеялся, а потом сделался серьезен. Допив одним духом пиво, с оглядкой заговорил.
— Не в обиду будь вам сказано, — подмигнул он Жуфанко, который сверлил его взглядом, — а я бы предложил каменщикам по семи гульденов в неделю, а вам, мастер, двенадцать. Стряпуху, разумеется, будете оплачивать сами.
Мужчины неодобрительно заворчали.
— Столько, а то поболе, мы могли получить и дома — нечего было тащиться в Брезно! — сказал Жуфанко и взглянул на товарищей — те согласно поддакивали.
— Сомневаюсь! — сказал трактирщик Грундиг. — Но хочу услышать ваши предложения.
— Тринадцать гульденов в неделю каменщику, восемнадцать — мастеру, а стряпуху, ясное дело, сами оплатим!
— Правда, стало быть, где-то посередке, — рассмеялся трактирщик. — Середка на половине, так никто не в обиде — век того держусь. А что, ежели нам и сейчас так?
Предлагаю каменщикам десять гульденов в неделю, а вам, пан мастер, пятнадцать. По рукам?
