Джек с изумлением воззрился на Родригеса.
– Нельзя позволить делегатам выступать. Черт, они же…
– Говорят, Джексон собрался выйти из гонки. – Родригес усмехнулся и многозначительно постучал себя по кончику носа. – Я что-то чую, Джек. Готов спорить, что Джексон договорился с боссом. Готов спорить, что он станет вице-президентом.
Джек обдумывал услышанное. Он не занимался руководством делегацией с того момента, как в четверг вышел на галерею. Калифорнией управлял Родригес, и он же голосовал от имени Джека за Хартманна. Ему стоит довериться чутью Родригеса.
Что до пары Хартманн – Джексон, так почему бы и нет? Точно так же в тридцать втором договорились Рузвельт и Гарнер, когда демократический съезд зашел в тупик.
– Наши голоса и голоса Джесси, – сказал он, – их хватит?
– Нет. Сторонники Джесси сейчас обрабатывают Дукакиса.
– Барнет что-то почует.
«Или Флер, – подумал он. – У Флер нюх поострее».
Джеку вдруг подумалось, что тайным тузом могла быть Флер, а не Барнет. Ему стало любопытно, была ли Флер в армии.
– После этого утра, – Родригес постарался выражаться тактично, – к ним не пробьешься. Кто-то связывался с Флер-как-ее-там. Она отвечает «нет». Даже говорить об этом не желает.
Джек поднялся на ноги, хмуро глядя на массивную сцену, похожую на нос боевого корабля. Джим Райт призвал делегатов к порядку и объявил, что начинается еще одно голосование. Чертов опрос будет длиться бесконечно: руководители потеряли всякое управление делегатами, так что их придется опрашивать по одному. Предложение временно отменить правила съезда будет выдвинуто после того, как объявят результат голосования. И тогда голосовать будут уже по нему… О боже! Сколько еще это продлится?
– Блин! Блин!
Родригес кричал в мобильник. Оборвав связь, он посмотрел на Джека.
– Дукакис согласен поддержать это предложение. Ему терять нечего, а так у него появится надежда перехватить часть делегатов Джексона. Но правила без Барнета изменить нельзя. Нам нужны три четверти голосов.
– Погано, старик.
– Если финт Джексона не пройдет, Барнет вырвется вперед. – Родригес вздохнул. – Ладно. Вот что хочет Девон. Мы начинаем распространять слух, что Джексон выходит, что он просто хочет обратиться к съезду и высказать пожелания от лица своих избирателей. С его отдельными делегатами уже не работают. Надо надеяться, сторонники Барнета не обратят внимания, когда он скажет им голосовать против.
– Надо надеяться…
Родригес пожал плечами.
– Ну, так весь этот план построен на надеждах.
Джек почувствовал, как его руки сами сжались в кулаки. Должен существовать какой-то способ все исправить, устранить весь ущерб, который причинили тузы-убийцы… черт, и который причинил сам Джек.
Он вспомнил, как те докеры плясали на барной стойке. «Дэвид Герштейн!» – внезапно осенило его. Надо вытащить Герштейна на сцену. Пусть он повлияет на всех делегатов, заставив их единодушно выдвинуть Хартманна.
Нет. Это глупость. Все заметят. Люди, наблюдающие за съездом по телевизору, начнут удивляться, почему они не разделяют энтузиазма тех, кто сидит в зале. Да и кондиционеры унесут феромоны Герштейна.
У Герштейна ювелирная способность: ее следует применять тонко. Он способен воздействовать одновременно всего на нескольких человек.
Джек подумал, что тогда это должно быть несколько очень важных людей. Например, руководитель избирательной кампании Барнета.
Джек представил себе Флер, танцующую на столе, бросающую предметы своего туалета во внутренний дворик «Омни…», рассказывающую Барнету по телефону, насколько Тахион хорош в постели… Секунду Джек наслаждался своей фантазией, но она моментально рассыпалась.
Дэвид Герштейн его ненавидит. Разве можно строить какие-то планы с участием этого человека?
Нет, к чертям все это! Герштейн ведь хочет, чтобы Хартманна выдвинули, так? В конце концов, Джек может использовать шантаж. Он может пригрозить, что обо всем расскажет.
Он вспомнил, как плакал в переходе, – и ему стало тошно.
Джим Райт огласил результат делегации от Алабамы. Все за Барнета. Это решило дело. Джек зашагал от Калифорнии к Нью-Йорку, двигаясь вдоль массивной сцены. Герштейн сидел в стороне, глядя, как его дочь обращается к нью-йоркской делегации. Вид у него был одновременно грустный и гордый. Джек шлепнул Герштейна по плечу, пригвоздив к месту.
