Он продолжал ухмыляться.
Бритни крепко сжала губы, гневно сверкая сапфирами глаз.
– Ты ведь не хочешь, чтобы я позвала охрану, правда? – угрожающе произнесла она.
Девин многозначительно осмотрелся.
– Думаю, мы уже привлекли достаточно всеобщего внимания, ты так не считаешь? Давай пойдем в мой номер и посмотрим, что у тебя с ногой, – мягко предложил он.
Бритни окинула беглым взглядом бассейн и площадку с шезлонгами, отметив многочисленных любопытствующих зрителей. Румянец разлился по ее щекам и шее.
Она тяжело сглотнула и прошептала:
– Давай уйдем отсюда. Пожалуйста.
Это уже была знакомая Бритни, подумал Девин. Смущенная, боящаяся чужого внимания. И внезапно ему стало стыдно, что он так воспользовался ее стеснением.
Он не знал, как к ней относиться. Эта Бритни внешне казалась такой далекой от той, которую он знал всю жизнь, что ему трудно было решить, как с ней разговаривать. Или как на нее реагировать. Новое, незнакомое ощущение вожделения по отношению к ней боролось со старыми, чуть отстраненными братскими чувствами.
– Давай, – сказал он грубовато, прижав ее к себе.
Она трогательно спрятала лицо на его груди, обтянутой простой хлопковой футболкой. Девин неожиданно для себя обнаружил, что его тянет прикоснуться губами к ее макушке.
Он не был уверен, каким оказался бы этот поцелуй – по-братски легким или любовно-нежным.
Поэтому он сдержался.
Бритни заметно расслабилась, когда они прошли открытые двойные двери и оказались в задних коридорах отеля. Больше за ними никто не наблюдал. Девин изловчился и нажал кнопку лифта.
Легкое давление в живот сказало ему, что Бритни снова старается освободиться. Он решил больше не спорить и отпустил ее.
– Спасибо, – сказала она, отводя взгляд. Хотя пылающие щеки уже начали немного остывать, внутри она чувствовала себя чудовищно смущенной.
Она выставила себя перед Девином в глупом виде. Снова. Ей никогда не удавалось вести себя нормально в его присутствии. Ни разу с того времени – той ужасной ночи – на вечеринке в колледже. С тех пор она всегда становилась глуповато-неуклюжей, когда Девин Террил находился поблизости.
И вот теперь снова. Как раз сейчас, когда Бритни собралась с духом и всеми силами пыталась стать умудренной дамой, о чем так долго мечтала, он снова оказался рядом. И она сразу превратилась в неумелого, неловкого подростка.
Двери лифта открылись. Девин зашел первым и повернулся, глядя, как Бритни с трудом делает несколько шагов. Он заставил себя стоять спокойно, не помогать ей. Казалось, гордость Бритни требовала, чтобы она вошла самостоятельно, и он терпеливо ждал, хотя каждый мускул дрожал от напряжения, готовясь подхватить ее, если споткнется.
– Я на пятом, – услышала Бритни свой голос, когда наконец с пульсирующей от боли ногой оказалась в кабине. Она сама не знала, зачем сказала это.
Она уже нажала кнопку, так что не было никакой необходимости сообщать Девину номер этажа.
Я тоже. Мой номер по соседству с твоим.
Это сообщение сразу привлекло ее внимание.
– Что? – Она нахмурилась и скептически взглянула на него. – Я полагаю, это не случайное совпадение.
– Нет, – предельно честно ответил он.
Двери закрылись, и лифт пошел вверх. Бритни весьма ненадежно опиралась больной ногой на здоровую, и легкий толчок при старте заставил ее покачнуться.
Девин поймал ее, удержав обеими руками за талию. Бритни подняла на него глаза.
В это мгновение она в очередной раз осознала, что он необыкновенно красив. Девин Террил являлся представителем того типа мужчин, за которых женщины дрались друг с другом и к которым у нее самой никогда не хватало духа приблизиться.
Кроме как на той пресловутой вечеринке, но тогда-то она слишком много выпила.
Его темно-каштановые волосы спускались буйными, хорошо подстриженными волнами. Черты лица, одновременно изысканно тонкие и сильные, крупный рот и глубокие зеленые глаза прекрасно гармонировали друг с другом. Он был достаточно высок, чтобы смотреть на нее сверху вниз, когда она была босиком, но не настолько, чтобы она не могла, поднявшись на цыпочки, дотянуться губами до его рта…
– Все в порядке, – сказала Бритни, отстраняясь, и стала внимательно наблюдать за световым табло над дверью, которое в этот момент показывало третий этаж.
