Лиска, для которой слово Олега было законом, потащила Таргитая к чудовищной птице. Мрак собрал одежду, мешки, снял седла с коней. Лиска скривилась, но приняла одно седло из его рук, потащила к чудовищу в перьях.
— А эта ворона не клюнет? — осведомился Мрак, когда уже подошел вплотную. — Ты ему скажи, чтобы село…
— Залезай, — прошептал Олег настойчиво.
На лбу выступили капельки. Мрак взмахом руки забросил наверх Лиску, начал швырять ей седла. Олег побагровел, капли пота покрупнели, начали скатываться, оставляя грязные дорожки.
— Скажи своей вороне, — сказал Мрак сварливо, — чтобы не крутилась. Мешок на ту сторону перекинул!
— Мрак, — прошептал Олег сдавленно, — это птица Рух. Понял?
— А, — обрадовался Мрак, — та самая, которой птенцов спасли?
— Мрак, быстрее! Старого добра даже люди не помнят. Моя хватка слабеет, сейчас заметит…
Мрак загнал Таргитая наверх, сам вскарабкался по голенастой ноге, похожей на неошкуренный ствол дерева, хлопнул себя по лбу, соскочил, забыл старое одеяло. Олег стискивал зубы, пот заливал глаза, его трясло как в лихорадке.
Когда он сам лез наверх, птица уже переступала с ноги на ногу, беспокойно озиралась, старалась понять, какой враг сумел ее заставить сесть здесь.
— А на Змее было бы лучше, — проворчал Мрак. — На перьях скользко. Ты не мог бы, это самое, Змея?
— Мрак…
— Ладно, стерпим. Летит хоть шибко? Змей за сутки верст тыщу отмахивал.
Птица разбежалась, с каждым шагом наращивая скорость. Путешественникам уже казалось, что так и будет нестись, как конь, до самого Северного моря, вон кулик — малая птаха, а пять тыщ верст проходит, но наконец по бокам захлопали мощные крылья, забили о воздух, еще толчок — и гадкая тряска прекратилась.
Мощный поток встречного ветра заставил прижаться к птичьей спине. Перья были длинные, жесткие, пахнущие жиром. Таргитай отвернулся от ветра, раздирающего рот, сказал удивленно:
— На ком я только уже не ездил! На конях, верблюде, ослах, рыбе, Змее, Мраке, лешем…
Внезапно Лиска вскрикнула, дернулась. Мощная длань Мрака прижала ее в тот миг, когда поток воздуха оторвал ее от птичьего загривка.
— Что стряслось?
— Я их боюсь, — прошептала она со слезали на глазах.
Среди перьев копошились толстенькие вши с ноготь. Сквозь тонкие шкуры видны были розовые кишки. Вшей было множество, спешно переползали из продуваемого места.
— Не боись, — поспешно утешил Олег. — Это пухоеды. Они людей не едят.
— А кровь сосут?
— Нет, только пух выгрызают.
Лиска отвела взгляд, голос был слабеньким, замирающим:
— Говори, говори! Хотя и брехня, но все-таки говори. Мы, женщины, привыкли, что нас обманывают.
Мрак пробурчал:
— Кровь не высосут, а весь твой пух выгрызут.
Ветер свистел в ушах, они прижались друг к другу, сберегая остатки тепла. Олегу пришлось хуже всех, сидел почти на шее, свесив ноги, зябко кутался в шкуру. Таргитай жалобно поскуливал:
— Олег, давай лучше на Змеях?.. Хоть и холодно заднице, зато от ветра хоронимся. А птаха вроде теплая, но выдувает усе, у меня уже кости заледенели. Мелкая она больно. Мог бы пошире выбрать! А то и не Рух, а вроде толстой вороны…
Олег отмалчивался, сжимал зубы в бессильной злости. Как быстро привыкают к необычному! Коней увидели — сутки боялись подойти, на диковинного зверя верблюда залезли уже почти без страха, а когда пришлось на спину Змею прыгать, то вроде бы как всю жизнь на нем ездили. Теперь уже и перебирают, все не так. Не потому ли Дана, которая все видела и везде побывала, теперь сидит на крохотном островке, потому что все обрыдло? Мир интересен, когда видишь впервые!
Сзади по его душегрейке скользнули тонкие холодные пальцы. Лиска, дрожа как лист на ветру, прижалась щекой к спине, обхватила крепко-крепко, сцепив пальцы на животе. Олег напряг мышцы, стараясь, чтобы живот был плоским и твердым как доска. У Мрака вообще как из камня, даже у Таргитая твердый и в валиках мускулов, а певцу сила нужна не больше, чем волхву…
Он поймал себя на том, что все чаще думает о себе только как о волхве. Когда изгнали из Леса, в первые дни все мысли были как выжить, уцелеть, но окреп и оброс мускулами быстро, сумел перевести дух, при столкновении с киммерами обнаружил в себе магию, а после Гольша спешно учился управлять этой огромной мощью…
