Трое против Колдовского Мира - страница 142

Я открыл глаза и огляделся. Где я? В каком-то «надежном месте», как сказал Динзиль. Но теперь я чувствовал себя увереннее. Хотя вряд ли у меня для этого были основания. Но в безнадежной ситуации человек способен на самое стойкое сопротивление и, случается, побеждает — просто потому, что уже нечего терять.

— Кемок… где же ты?

— Я здесь и скоро приду к тебе, — ответил я, хотя совсем не был в этом убежден.

Я с трудом поднялся во весь рост, сжимая рукоять меча.

— Каттея! — снова выслал я вперед летучее имя. Оно исчезло, достигнув каменной поверхности, и я подошел к стене.

На ощупь она была сплошная, но моя решимость не убывала. Я направил меч острием в стену, снова произнес слово «Ситри» и на удачу — еще несколько слов из Лормта.

Рукоять обожгла мне лапу, но я не дрогнул. Острие меча скользнуло по стене и остановилось в углу на стыке двух плит. Я повторил заклинание, и каменная поверхность сама расступилась перед мечом — он проложил мне дорогу сквозь камень, как до этого — сквозь зловонную жижу. Я вышел из темницы и снова оказался в подземном круглом помещении, откуда вела лестница в Черную Башню.

Я снова стал подниматься по ступенькам и попал в первую комнату. Но теперь обстановка в ней была более реальной, предметы меньше походили на собственные призраки. Я протянул лапу к шкафу, чтобы потрогать его — и чуть не выронил меч. Что это у меня — лапа или человеческая рука? Я увидел пальцы! Они скрылись в чудовищной шкуре — и снова появились.

Я был потрясен. У существа, которое показал мне Динзиль, назвав его Каттеей, голова и руки женщины сочетались с телом чудовища. Голова и руки нужны были ей, чтобы колдовать. Динзиль сказал… к ней вернется человеческий облик… когда она будет полностью подчинена его целям. И вот… я протянул перед собой другую лапу: да, и эта лапа переходила в руку. Но лапа была реальной, а рука только призраком.

Отчего произошла эта перемена? Не связал ли я себя с миром Тьмы, прибегнув здесь к заклинаниям? Но разве был у меня другой выход? Я поднялся по следующей лестнице в столовую. И здесь тоже очертания предметов стали рельефнее, цвета — ярче. Каттея… Неужели она так и останется невидимой для меня, а я — чудовищем, вызывающим в ней только ужас?

Последняя лестница. В конце виднелся открытый проем люка. Если Динзиль снова поджидал меня наверху, то у него есть явное преимущество. Я держал перед собой меч. Ни разу в этом мире на нем не загорались руны, но теперь я полностью зависел от меча и полагался на него, как военачальник перед битвой полагается на испытанных разведчиков.

Я добрался до конца лестницы. Пока все было тихо. Я с трудом протиснулся в люк и увидел столик с зеркалом, но движущегося гребня не было — комната казалась совершенно безжизненной.

— Каттея! — мысленно позвал я. Зримое имя пронеслось в темную противоположную часть комнаты, где на стене висел гобелен. Навстречу мне из мрака двинулось существо, которое показывал мне Динзиль, только голова была прозрачная и сквозь нее проступал овал, лишенный черт, похожий на голову плакавшего чудовища.

Это существо передвигалось с таким же трудом, как и я, и смотрело на меня с ужасом, словно увидело оживший кошмар.

— Нет! — пронзительно крикнула, почти взвизгнула она.

Пусть даже я теперь потерял бы ее, до нее оставался всего один шаг.

— Я же Кемок!

— Но Динзиль говорил… в тебе нет зла, ты не можешь быть таким отвратительным. Я же знаю тебя… твои мысли, твою душу…

Я вспомнил, как Динзиль злорадно объяснил мне, что здесь человек выворачивается наизнанку и взгляду открывается его душа. Но я знал, что он лжет. Если то же самое он сказал Каттее, и она поверила, то надо было как можно скорее переубедить ее, иначе мы оба пропали.

— Думай самостоятельно, не считай мысли Динзиля своими!

Не слишком ли я резок, не решит ли она снова, под воздействием его колдовства, что мной движет ревность?

Я протянул к ней лапу, в которой проступала рука. Каттея смотрела на нее, не отрываясь, широко раскрытыми глазами. Я хотел дотронуться до ее волос. Каттея отпрянула, но я крепко схватил ее за руку и потащил к зеркалу. Я не знал, увидит ли она то же, что и я, но изо всех сил сжимал рукоять меча, горячо желая, чтобы она увидела.