Сейчас мы имеем перед собою готовый проект заявления, которое должно мотивировать готовность тов. Трэна вступить в ряды Лиги. В каком же виде представляется позиция Трэна сейчас?
2. Тов. Трэн начинает с обвинения по адресу всех других групп в том, что они не вступили непосредственно в группу «Редресман»[510], руководимую им. Я не думаю, что это была серьезная постановка вопроса и чтобы она усиливала позиции тов. Трэна. Как сказано выше, другие группы настолько не доверяли Трэну, что не считали возможным даже принимать его в свою среду. Настроение это и сейчас очень сильно (я при этом совершенно не закрываю глаз на то, что в некоторых случаях против сотрудничества с Трэном особенно резко выступают те товарищи, которые имеют его недостатки, не имея его достоинств). Совершенно странным и неуместным является в этих условиях ретроспективное обвинение по адресу тех, которые не признали руководящей роли группы «Редресман» после того, как она просуществовала около полутора лет (осень 1927 года — весна 1929 года). Нельзя требовать авансом то, что можно завоевать только в совместной работе.
3. Трэн ссылается на то, что он стоял на почве четырех первых конгрессов Коминтерна, но забывает прибавить, что он стоял на почве V конгресса, а эта последняя почва означала: содействие крушению немецкой революции, подготовку победы британского лейборизма, разгром левой оппозиции и пр. Двух-трех номеров журнала совсем недостаточно для того, чтобы проверить, насколько данная группа или данное лицо освободились от теории и практики V конгресса. Исключать группу «Редресман» было неправильно, но вручать ей априорно гегемонию было бы преступным легкомыслием. Группа Паза тоже претендовала на гегемонию. Она ссылалась и на четыре конгресса, и на солидарность с русской оппозицией, начиная с 1923 года, и на то, что у нее нет за спиною V конгресса.
Формально у группы Паза было гораздо больше прав, чем у группы Трэна, но мы рассуждали не формально. Дело шло о том, чтобы из довольно разнородных и политически мало проверенных групп выкристаллизовать действительно революционное марксистское ядро. Этого нельзя было достигнуть иначе как путем опыта, на основе совместной работы всех групп, апеллирующих к одним и тем же принципам. Именно на этот путь стали инициативные элементы левой оппозиции. Несмотря на все ошибки и шатания внутри Лиги и вокруг Лиги, у нас нет оснований сожалеть о принятом пути.
4. Тов. Трэн совершенно прав, когда отказывается признать непогрешимость оппозиции 1923 года. Насколько знаю, никто никогда этого не требовал. Прав Трэн, подчеркивая разнородность оппозиции 1923 года. Но Зиновьев, который был вождем международной фракции Трэна, признал письменно в 1926 году, что основное ядро оппозиции 1923 года оказалось право во всех основных вопросах. Уклоняясь от этого признания в своем заявлении, Трэн не рассеивает недоверия к себе, а, наоборот, питает его.
Трэн считает уместным давать крайне резкую оценку одному из заявлений тов. Раковского. Сам по себе этот эпизод имеет на первый взгляд второстепенное значение. Но он в высшей степени характерен для тов. Трэна, т. е. для его отрицательных сторон. Политическая линия тов. Раковского у всех перед глазами. «Заявление», о котором говорит Трэн, есть одно из многочисленных заявлений, подписанных и написанных тов. Раковским за последние годы. Если даже данное заявление так неудачно и противоречиво, как изображает Трэн, то и в этом случае отдельный и частный тактический шаг надо брать в связи со всей политической линией Раковского, который развивал свою позицию непрерывно в документах и в переписке с русской оппозицией. На все это Трэн закрывает глаза. Для него имеет значение лишь тот факт, что он, Трэн, однажды высказался отрицательно по поводу одного из заявлений Раковского. И этого достаточно, чтобы в свою декларацию на двух с половиной маленьких страничках включить резкое осуждение заявления Раковского, независимо от всей его линии в целом. Один этот маленький факт красноречивее целых диссертаций!
5. В дальнейшем тов. Трэн заявляет, что у него есть с единомышленниками Троцкого разногласия по целому ряду капитальных вопросов: он упоминает вопрос о перманентной революции, о капиталистических группировках и о действительном положении русской революции как о таких вопросах, которые нуждаются в углубленной дискуссии. Прекрасно. Но если дело обстоит так, то тем более не основательны ретроспективные оценки по адресу единомышленников Троцкого, которые не соглашались признать авансом гегемонию «Редресман», а предлагали «углубленную дискуссию» на основах общего сотрудничества. Неужели же тов. Трэн не видит, в какой мере он нарушает все пропорции и все перспективы?
