Если бы Бони вычел аванс из моего гонорара от «Сатюрдэй», то у него исчез бы всякий активный интерес к книге. Заработав крупный комиссионный куртаж[517], он не стал бы «рисковать» большим тиражом книги, широкой рекламой и пр. Между тем книга для меня во всех отношениях неизмеримо важнее статей в этом гнусном «Сатюрдэй». Вот почему я ни в коем случае не могу согласиться на вычет аванса под книгу из моей части гонорара, тем более что, получив половину его, Бони уже получил очень крупный аванс под книгу как издатель. Я вас очень прошу это условие присоединить к четырем, написанным в прошлом письме.
Очень спешу.
Крепкое рукопожатие Вам и Ел[ене] Вас[ильевне].
Ваш Л. Тр.
26 мая 1931 г.
Милый Лева!
На твое письмо от 22 мая.
На важнейшие твои вопросы ответил, мне кажется, уже в предыдущих письмах. Кстати, меня удивляет твое упоминание, будто от меня давно уже нет писем. М.И. [Певзнер][519] перечислит тебе все посланные тебе за последнее время письма.
Что я понимаю под неоформлением раскола?
Об этом я уже писал в одном из последних писем. Выражу свою мысль конкретнее. Допустим, что наше крыло создало свой центр. Как он должен действовать? Разумеется, прежде всего как действительно самостоятельный жизнеспособный центр: издавать, рассылать, агитировать, организовывать и пр. Но в то же время он должен обратиться к правлению Ландау с деловым предложением собраться на совместное заседание для обсуждения вопроса о том, как спасти единство немецкой оппозиции, подготовить конференцию и пр. Это и значит не спешить с оформлением раскола. Несмотря на то что он является совершившимся фактом. На местах наши группы должны будут обратиться с соответствующими предложениями к местным группам Ландау. В зависимости от ответа Правления определится следующий шаг. Может быть, таким путем можно было бы на ближайшее время отколоть кое-кого у Ландау. Но и помимо этого такая тактика совершенно необходима для Интернац[иональной] оппозиции. Ведь там еще никто не считает раскол совершившимся фактом. Надо, следовательно, практически ввести все секции в немецкий раскол, так чтобы все поняли, на ком лежит действительная ответственность и кто препятствует преодолеть раскол[520]. Такого рода политика ни в малейшей степени не стесняет самостоятельности и активности нового правления и местных организаций во всех областях их работы.
Об организации этой работы я писал кратко в прошлый раз. Разумеется, главным полем должна быть партия и главным орудием все-таки является пропаганда, т. е. внимательное кружковое изучение основных работ оппозиции.
Обнимаю тебя крепко.
Л. Троцкий
26 мая 1931 г.
Милый Лева!
Посылаю тебе копию моего письма Миллю[521]. Содержание его письма будет тебе ясно из моего ответа. Хорошо будет, если ты переведешь в Париж (или изложишь) ту часть письма, которая говорит о кризисе «Веритэ». Сейчас Раймона надо безусловно поддержать против этих гнилых и разлагающих настроений.
Что касается «Бюллетеня», то Милль пишет, что он очень рад переносу немецкого издания в Берлин. Возможно, он рисует себе дело так, что вы будете в Берлине дожидаться готового текста, вроде какого-то меморандума по немецким делам, который он обещает собраться начать обдумывать. Мой совет — действовать совсем иначе. В кратчайший срок составить готовый номер «Бюллетеня», послать экспрессом в Париж и потребовать ответа по телефону или телеграммой. На этих мягкотелых нужен нажим, чтобы они почувствовали наконец, что есть вопросы, которыми шутить нельзя. На переписку с Миллем я потратил колоссальное количество времени, а от него все отскакивает бесследно.
Не можете ли вы в Берлине найти испанца, чтобы от имени немецкого издания «Бюллетеня» вступить в переписку с испанскими товарищами, а главное, чтобы можно было в Берлине переводить рукописи и письма на испанский язык, так как переписка через Милля совершенно не налаживается.
Нет ли в Берлине китайцев-коммунистов или сочувствующих среди студентов? Если иметь в перспективе перенесение «Бюллетеня», а может быть, и Секретариата, то надо выйти за «чисто немецкие» пределы и подготовить хотя бы маленькую интернациональную среду.
