«Белый цвет хорошо сочетается со смуглой кожей», — решила она и сложила его в дорожную суму.
— Слава богам, — снисходительно улыбнулся Мукеш, — сборы окончены.
— Ага. Теперь точно окончены.
— Неужели мы можем ехать?
— Можем.
— Тогда выходим.
Он взял её под руку, вывел во двор, посадил в колесницу на мягкую подушку, устроился рядом и приказал:
— Трогаемся!
Слуги, еще не успевшие привыкнуть к шустрости нового махараджи, носившемуся по городу и его окрестностям как Фигаро, еле успели кинуть суму в повозку, где сидела Канта. Девушка подхватила её и положила рядом с собой.
Отряд рванул с места и понесся к боковому выезду из города, поднимая за собой клубы бурой пыли.
— Ты, как всегда, торопишься, — заметила Алина.
— Да, одна нога здесь, другая там. Дел полно.
— Всех дел не переделаешь, так что, успокойся. Тише едешь — дальше будешь. Тохар Гати без тебя отлично справится.
— А если нет?
— У тебя гипертрофированное чувство ответственности. Так нельзя.
Только Мукеш собрался произнести вслух: «Гури!», как Алина, считав его мысли, ответила:
— Гури здесь не при делах. В данный момент он отдыхает, так как умеет сочетать мир и войну — живет в своё удовольствие. Это твоя голова забита неотложными делами.
— Возможно, ты и права, но только от части, — нехотя согласился Мукеш с доводами супруги.
— Приедем к радже Патана — будь с ним любезен. Сначала поговори «о погоде», а уж потом обо всем остальном — насущном. Договорились?
— Посмотрим по обстоятельствам.
— Не забудь, что надо ненадолго остановиться в крепости.
— Проверить боеготовность при случае я не забываю…
— Ты опять о своем?
— Об этом в первую очередь, но я помню о девадаси…
— Замечательно, — съязвила Алина.
Мукеш сделал вид, что не заметил произнесенных колкостей, и высказал мысль вслух:
— А ведь действительно, Аридева Тхакури — далеко не бедный владыка. Пожалуй, богаче покойного Чаухана, так как давно не воюет с соседями тибетцами.
— Вот видишь? Я права.
— Ты моя самая умная и любимая девочка, — примирительно прошептал махараджа на ухо супруге.
— Раз я самая любимая — не упрямься и прислушивайся к моим словам.
«Ну вот, началось», — подумал Мукеш, — «меня пытаются воспитывать… ладно… посмотрим, кто кого», но неожиданно для себя сказал:
— Я прислушиваюсь.
— Вот и отлично. Я подремлю немного, хорошо?
— Спи, сколько угодно, я поднял тебя рано.
Алина положила голову ему на колени и вскоре заснула.
Мукеш же всю дрогу считал, сколько пушек и людей еще понадобится…
… Очнулась пад-мавати уже у ворот крепости, когда затрубили медные трубы, возвещая о появлении махараджи. Колесница въехала в первый двор и остановилась. Мукеш спустился на землю, поздоровался с командиром, затем подал ей руку и повел во внутренние помещения. Пройдя сквозь внутренний проход в следующий двор, они сразу наткнулись на Ямину. Она спешно подметала мокрым веником сухую землю.
— Подруга, — окликнула её пад-мавати, — подойди ко мне.
Увидев Абху об руку с махараджей, Ямина бросила метлу и бухнулась пред ними на колени.
— Встань, — приказала пад-мавати.
Девушка поднялась и потупила взор, не смея заговорить первой.
— Подруга, как ты поживаешь здесь? — она начала разговор издалека, — ведь мы давно не виделись…
— Хорошо, госпожа…, кшатрии меня не обижают.
— Значит, кроме работы здесь тебя ничто не держит… Отлично. Тогда собирайся.
— Куда? — Ямина удивлено уставилась на пад-мавати.
— Поедешь с нами в Патан к местному князю. У него большой добротный дворец, много денег и драгоценностей. Будешь жить в чистоте и роскоши. Ведь ты об этом мечтала, не правда ли?
— Да, я мечтала о лучшей доле, но в следующей жизни.
— У тебя все будет в этой. Пойди — умойся, причешись и переоденься в чистое сари. Я подожду тебя в зале у командира, пока мой муж проверяет гарнизон.
— Я мигом, — ответила та.
Вскоре девушка явилась с узелком в руке.
— Что там? — спросила Алина.
— Гребень, несколько заколок, медные браслеты, сари и статуэтка Шивы.
— Незатейливые пожитки, — улыбнулась пад-мавати, — потерпи чуть-чуть, и у тебя появятся более изящные и дорогие вещи…
— Госпожа, я сомневаюсь, что моя жизнь изменится в лучшую сторону.
