— Мукеш, просыпайся, посмотри, какая красота, — она погладила мужа по голове.
Тот потянулся, открыл глаза и посмотрел на небо.
— Действительно, красота, — он вышел.
Укутавшись плащами, кшатрии еще дремали.
— Вставайте, — распорядился махараджа, — пора в путь.
Шатры быстро разобрали, свернули, а их «начинку» сложили на повозки. Посольство последовало дальше, неуклонно приближаясь к намеченной цели.
Мукеш рассматривал дорогу и размышлял: «по таким перевалам слоны не пройдут. О них можно забыть, и об осадных машинах тоже. Так что, Гури вряд ли сможет проникнуть сюда…, только мне от этого не легче… Все удары придется принимать на себя…, нужно подумать, как их избежать…».
Временами дорога становилась настолько узкой, что людям приходилось слезать с коней, повозок, колесниц и идти пешком по тропе вдоль пропасти. Канта и Ямина безропотно шли за пад-мавати. Девадаси заранее предвкушала в мечтах прелести новой жизни, а служанка не могла оставить хозяйку. Только горные козлы, как искусные канатоходцы, балансировали на отвесных скалах — выискивали растительность и наблюдали за путешественниками, да орлы парили в небе, высматривая с высоты легкую добычу…
Несмотря на предосторожности, одна из молодых неопытных лошадей, принадлежащая наёмнику, все же оступилась и с жутким ржанием полетела вниз. Пад-мавати ойкнула и с испугу прижалась к холодной гранитной стене. Канта обхватила её тоненькой ручкой, стараясь успокоить. «Прогулка» в гости для них оказалась непростой. Только Ямина, пребывающая в раздумьях, на удивление, оставалась спокойной… Флаг Чахаманов, развивающийся на древке раджпутского копья, не давал преимущества перед простыми смертными в прохождении перевалов. Во время пути им приходилось уступать место встречным караванам купцов — пережидать их на специальных площадках, выбитых среди скал — соблюдать неписаные правила движения в горах для всеобщей безопасности.
К полудню петляющая между отвесными скалами дорога сошла вниз, и после очередного поворота перед путешественниками показалась крепость с «таможней». Кшатрии раджи Патана поклонились Мукешу и безо всяких формальностей и пошлин пропустили отряд через ворота. Алина заметила, что они тут же послали гонца — доложить, что новый махараджа переступил границы княжества. «Значит, встреча должна быть пышной…».
Проехав сквозь мощное оборонительное сооружение, очень похожее на раджпутские крепости, отряд продвигался вглубь территории. На нескончаемых полях работали крестьяне, на подступах к горам паслись овцы. В деревенских садах цвели яблони.
«Весна», — с грустью думал Мукеш, проезжая по долине, — «скоро война, и вся увиденная мною красота забудется и отойдет на второй план»…
… Ближе к городу постройки попадались всё интереснее. Посольство проследовало мимо возвышающейся над густым лесом семиэтажной башни, крытой медными пластинами, и, через какое-то время, показался высокий холм со следующей башней, воздвигнутой на массивной сферической платформе.
— Мукеш, что это?!
— Древняя ступа — грандиозное храмовое сооружение, посвященное Будде.
— Кто её построил?
— Великий индусский император Ашока. Когда подъедем поближе, тебя встретят «всевидящие ока» Будды — «стражи» долины.
— А причем здесь Будда, разве местные жители не исповедуют индуизм?
— Сейчас исповедуют индуизм, а раньше — примерно до восьмого века, как и во всём Индостане, здесь процветал Буддизм. А точнее, некая смесь двух религий. Вот с той поры и остались ступы.
— Теперь более понятно…
Вблизи сооружение оказалась еще величественнее. Его каждую сторону украшало рельефное изображение огромных человеческих глаз из металла и слоновой кости.
— Остановись, — попросила Алина, — я хочу подойти ближе. Махараджа махнул рукой, и отряд спешился. Пад-мавати спустилась на землю и принялась рассматривать «всевидящие ока» с разных сторон. Лучи солнца отражались от металла, создавая иллюзию, будто сразу четыре магнетических глаза слились воедино и не выпускали её из поля зрения. Внутренним усилием она заставила себя оторвать от них взгляд и посмотрела выше. Над «оками» располагалась следующая часть башни, построенная в виде пирамиды. Она насчитала в ней ровно тринадцать ярусов, после чего, особо не задумываясь, спросила:
