— Боже праведный, помоги! — воскликнула Алина на русском и, нырнув в сено, заткнула пальцами уши. Но этот „манёвр“ не спасал от накатившей на неё волны жуткого страха…
…В полумрак двора, освещенного лишь несколькими масляными факелами, ворвалось полчище всадников. Они легко порубили мечами охрану и продвинулись вглубь территории. Уже отовсюду слышался звонкий лязг металла, крики, стоны полусонных плохо соображающих воинов и гортанный клич нападающих. Неистово ржали раненые лошади, трубили никем не управляемые слоны, цепями прикованные к огромным кольцам, закрепленным в стене.
Кутерьма продолжалась недолго. Минут через тридцать стало тише. Алина открыла глаза, отняла руки от головы и услышала, как один из нападавших докладывал:
— Айбак, крепость в наших руках…
… — Что делать, Ямина? — прошептала Алина.
— Попробую посмотреть — выгляну из-за колеса…, — она высунулась и… сразу попала под прицел горящих, как у возбужденного хищника, глаз молодого мужчины, смотревшего на неё сквозь щель приподнятого забрала. Мужчина оскалился в кривой улыбке, выдернул из сапога стрелу с обмотанным материей наконечником, зажег её от факела, вставил в лук, натянул тетиву и пустил огонь в стог, где прятались девушки.
«Всё. Это конец… — промелькнула жуткая мысль в голове Ямины, — попалась, как глупая девчонка и госпожу подвела…».
Через секунду женщины добровольно выскочили из стога.
Мужчина довольно ухмыльнулся и поманил их пальцем.
— Чьи вы женщины? — спросил он на санскрите.
— Я — ничья, — Ямина передернула бровями — постаралась придать лицу равнодушный вид.
— У раджпутов так не бывает. Наложница?
— Девадаси.
— Значит тебя не надо учить, как ублажать воинов… — Отведите её к пленным…, — А ты что молчишь? — Мужчина вынул факел из подставки и поднёс к Алининому лицу.
— Я путешественница.
— Вот как? Ты действительно не похожа на местных женщин. Откуда ты?
— Не знаю. Родители нашли меня в колыбели, плывущей по реке, и удочерили.
— Назови своё имя!
— Абха.
— А где твои провожатые?
— Брахман Вагаспати Мишра отдыхает на мужской половине, — ответила она, смело глядя в глаза «хищнику».
— Ты путешествуешь с брахманом?
— Да, а что в этом странного?
Мужчина недобро усмехнулся и приказал стоящему рядом воину:
— Найдите брахмана! Сейчас посмотрю на твоего провожатого…
— Теперь ты назови мне своё имя! — с вызовом спросила у вражеского воина Алина.
Тот ухмыльнулся и ответил:
— Айбак Кутб уд-Дин, полководец султана Муххамеда Гури.
«Вон от, Кутб уд-Дин, коварный враг моего мужа» — пронеслось в голове у девушки. Её невольно прошиб холодный пот.
— Я покажу тебя всемилостивейшему султану, — с ухмылкой распорядился полководец. Ты ему понравишься. Он любит необычных женщин…
— Надеюсь, что нет! — выпалила Алина.
— Женщина, не испытывай моё терпение! — Айбак больно хлестанул её плеткой по руке.
— Не боишься испортить подарок? — не сдавалась Алина, растирая больное место.
— Дерзкая путешественница, ты знаешь, что делают с нашими непокорными женами?
— Что?
— Мы бросаем их в ямы и закидываем камнями.
— Вы — дикари!
— Женщина, завтра после того, как я тебе кое-кого покажу, ты заговоришь иначе…
* * *
…Рядом с помещением, где дремал Мишра, послышался сдавленный крик, затем дверь чуть не слетела с петель от сильнейшего удара ногой, и в неё ворвались люди в красных халатах и желтых тюрбанах.
«Откуда в крепости мамлюки!?[5]» — только и успел подумать брахман. Один из людей больно ткнул его в спину рукояткой меча.
— Иди за мной, — приказал он, — не то отсеку голову.
Брахман подчинился. Его вывели во двор, где он увидел плененных раджпутов. Среди них брахман заметил Ямину, подошел к ней и спросил:
— Где Абха?
— Уважаемый, мы спрятались в сене, но нас обнаружили и разделили. Меня отправили сюда — к пленным, а её стали допрашивать…, — ответила беспрерывно хлюпающая носом заплаканная женщина.
«Боги! Что станет с Абхой, если она попадет в руки мусульманских захватчиков?» — Он, с надеждой в душе, еще раз внимательно рассмотрел всех стоящих во дворе, но не увидел свою подопечную. Зато заметил, что люди с ужасом посматривают на распахнутые настежь ворота крепости, и содрогнулся. В одно из отверстий стены, расположенное сбоку от ворот и предназначенное для хранения стрел, водрузили насаженную на острый кол голову. Голова, с застывшим недоумением на лице, принадлежала командиру крепости Рану, явно не готовому неожиданно умереть в рассвете сил. Мишра побледнел, закрыл глаза и обратился к Шиве: «Всемогущий, спаси женщину, посланную мне Брахмой для пробуждения!»
