– Я еще не знаю.
– Главное, чтобы не перехватил никто. А то вон князь Оболенский выпишет их для двора Его Высочества, и останемся мы с вами с носом…
* * *
Ни на какой Дмитровский поляк с Артемием Ивановичем не поехали, сил на это не было никаких совершенно. Покинув квартиру Черевина и взяв извозчика, они заехали в оружейный магазин «Макс Фидлер» на Невском, где за шестьдесят рублей купили два английских «веблея», две коробки патронов и пристреляли их в тире здесь же в оружейном депо. Затем они прибыли на Конюшенную, где дали Луизе красненькую на провизию, а сами завалились спать, что и делали до обеда. Луизина стряпня – перловый суп и картофельный салат, – была пресной после кухмистерских вакханалий, и сразу после трапезы поляк отправился отдыхать дальше – у него все еще болела спина и было очень себя жалко, а Артемий Иванович заперся в кабинете академика и занялся опытами. Он перебрал содержимое ящичков красного дерева с латунными замочками, в которых Кобелевский хранил свою коллекцию препаратов, потом безжалостно вывалил на стол предметные стеклышки безумно дорогого цейсовского стекла, склеенные канадским оптическим бальзамом, разодрал их и соскреб с них всю разноцветную сколизь и чушь, прилепив на одно из них гуммиарабиком дохлого таракана, найденного на полу. Затем он извлек из высокого деревянного футляра микроскоп и положил стеклышко на столик под объектив. Однако в окуляре микроскопа было темно и ничего не видно.
– Что за черт! – рассержено сказал Артемий Иванович, вынул из микроскопа окуляр и пошел с ним к поляку. – Степан, ты у нас в университетах обучался, объясни, что с этой штуковиной произошло? Смотрю через него в окно, свет видать, а вставлю обратно в микроскоп – ни видать ни зги!
Фаберовский оторвал голову от подушки и посмотрел мутным взором на Владимирова.
– Не разоряй академика, пан Артемий, этот микроскоп стоит нашей поездки в Якутск.
– Я уже над ним поработал, – гордо сказал Артемий Иванович. – Теперь за него дальше Луги не уедешь. Ящик дороже стоит.
– Дай окуляр сюда!
Артемий Иванович пожал плечами и протянул окуляр Фаберовскому.
– А через что я на таракана смотреть буду? В кулак? Я уже и тетрадь завел для записи моих научных открытий.
Рука поляка с окуляром на мгновение застыла в воздухе, потом он резко сел на кровати.
– Я совсем забыл про Авдотью! – сказал он. – Давай-ка зайдем к ней. Может, она чего про бразильца видела. Заодно я ей вместо обещанной подзорной трубы этот окуляр вручу. Для подогрева служебного рвения.
Они оделись, вышли на улицу и быстро перебежали Конюшенную, настороженно озираясь вокруг. Открыл им брат Авдотьи, представившийся конюшенным офицером отделения русской упряжи коллежским секретарем Петушковым.
– Так это правда, что ей пенсию назначат? – спросил он, бессмысленно выпячивая нижнюю губу.
– Назначат, – уверенно подтвердил Фаберовский. – Где Авдотья Петровна?
– На своем посту, – сказал Петушков, пропуская их в квартиру. – На шкафу-с.
И услужливо открыл господам дверь в комнату сестры.
– Кто там, Володенька? – спросила со шкафа Авдотья.
– Начальство твое прибыло-с, – ответил брат. – С ревизией.
– Ох, батюшки, я сейчас спущусь.
Сверху на Фаберовского и Артемия Ивановича посыпались полуобъеденные пряники и конфетные обертки. Затем стал выдвигаться внушительная авдотьина корма, обтянутая шерстяной заплатанной юбкой.
– Сидите, сидите там, Авдотья Петровна, – поспешно сказал Артемий Иванович.
– Что бразилец? – спросил поляк.
– Уехавши только что, четверти часа не прошло, – сказала Авдотья и продемонстрировала огромные кондукторские часы черного металла. – А его прислужник, долговязый такой, с усами, что птиц ему все время носит, тотчас в кондитерскую отправился, и посейчас там. А вот что дома делается – не видать, пока свет не зажгут.
– Видим мы, Авдотья, что не манкируешь ты своими обязанностями, – торжественно сказал Артемий Иванович. – Потому решил его превосходительство наградить тебя особой зрительной трубой.
– Правда?!
– Вот тебе крест!
– Да, это так, – подтвердил Фаберовский. – В дополнение к твоей эмеритуре.
