– Ох, Вера, не случайно вам всякие страсти нагадались! – объявила Мария Ивановна, вернувшись с дочерью обратно. – Мне городовой арестантскую открыл, а арестант уже песен не поет, сидит тихо. Я к окошку подошла, калач арестанту протягиваю, а у него в темноте не лицо, а чисто свиное рыло! Я ему «С Рождеством Христовым» говорю, а он мне: «Хрю, хрю», схватил калач и убежал.
Она перекрестилась.
– Не знаю я такого слова «хрю-хрю» по-французски, – заметил судейский. – Может «фру-фру»? Что же ты, Вера, не рассказала, что вы с матушкой себе нагадали?
– Жениха она себе нагадала, какого-то чиновника в мундире Межевого ведомства.
– И чего ж тут страшного? – спросил пристав. – Приличная партия.
– Так он не просто в мундире был, а с рогами на голове!
– Вполне обычное явление в супружестве, – пожал плечами судейский. – Не теряйся, Верунчик!
– А еще у него из-под полы мундира торчал ослиный хвост! – сказала Марья Ивановна. – И говорил он Верочке, что ждет новая беда всю нашу семью!
– Бог с вами, матушка, с вашими суевериями, – махнул рукой Сергей. – Переходите лучше к делу, а то братец уже на стуле едва держится.
За дверями раздался шум, и донесся голос старшего сына судейского: «Маша, Женя, идите сюда! Сейчас дядя Саша харей в бланманже упадет… Вот сюда, Женечка, смотри, глазом прямо в скважину. Видишь своего папеньку?»
– Ну что ж, дети мои, я долго думала, и вот вам мое слово, – громко объявила генерал-майорша. – Я знаю, что более всего нуждается из вас Александр, ибо служба гвардейская дорога, да еще адъютантом при штабе Гвардейского корпуса. Требуется прилично содержать себя, да двое детей, из которых один в кадетском корпусе.
– Сс-сс-семьдесят рублей, матушка, му-ммундир ему, – сказал капитан. – Каждый год растет-с, мм-маленький ублюдок.
– Я понимаю, что нужны всегда мундиры первого срока, и шитье золотое да серебряное, а не мишурное. И лошадь, и корма для нее… А жалование-то, поди, все на букеты полковым дамам уходит…
– Ну, м-маман, мы все-таки не в кавалергардах, у нас в Семеновском кое-что от жалования остается… – добродушно сказал капитан, уже мысленно произведя калькуляцию и высчитав ежемесячную прибавку к жалованию от наследуемой суммы, а также составив список первоочередных покупок.
– Однако Александр женился на дочери интендантского генерала из выкрестов, об Иване и говорить нечего, а Сергей и вовсе в адвокатуру хочет, где на адвокатах просто клейма ставить негде! Не хочу я, чтобы моими деньгами жидовские капиталы приумножались!
– Существеннейшее прибавление к еврейским капиталам, матушка, – ухмыльнулся судейский. – Господину Ротшильду как раз не хватало ваших десяти тысяч до миллиарду доложить.
– А посему, – перебила генеральша младшего сына, – все десять тысяч с процентами на день моей смерти я завещаю Вере, так как ей замуж надо выходить и приданое для того надо иметь.
– Драздвуйте, а мне? – подал голос со своего табурета Макаров.
– Ах, Лешка, совсем про тебя забыла со злости, – простодушно всплеснула руками Марья Ивановна. – Тебе я отказываю 300 рублей.
– Да чтоб вы сдохли, мамаша! – выговорил ошеломленный капитан.
– Тебе-то теперь что с того? – хмыкнул младший брат. – Тебе все равно ничего не достанется.
