– А почему сразу желудок не промыли? – прервал речь полковника генерал.
– Не давался, ваше превосходительство.
– Сами будете теперь в говне ковыряться!
– Позволю себе заметить, что теперь уже это действие бесполезно, – заметил внештатный ординатор. – У нас один больной съел свой скорбный лист. Мы этот момент зафиксировали, тотчас накормив его свеклой. Но, представьте, ничего, около свеклы выходящее, бумагу не содержало, потому как клетчатка полностью разлагается в кишках.
– Вы не умничайте тут! Вы зачем здесь?
– Для освидетельствования господ офицеров я решился вызвать специалистов по психическим расстройствам, – пояснил Секеринский.
– А, так вот откуда мне знакома фамилия Чечотт! – хлопнул себя по лбу ладонью Черевин и откложил бумаги в сторону. – Я вам скажу по секрету, доктор, ваш справочник с командами для наполеонов читал сам Государь, и очень смеялся. А когда бухарский эмир с сыном посещали Государя в Аничковом, наследник-цесаревич с Тюрей-джан строили равелины из подушек по вашим советам. Но об этом – молчок. И вот что, господин полковник: со всех участников и арестованных возьмите персонально подписку о неразглашении всего, что они тут видели и слышали, под страхом высылки в Сибирь. И пусть приведут мне сюда Борхвардта и Пургольда.
– У господина Борхвардта очень необычный случай психического расстройства, я бы даже сказал фобии, – предупредил доктор Чечотт. – Он совершенно не переносит всяких упоминаний о еде, становится беспокойным и пускает пену изо рта. А при виде пищи у него начинаются судороги и конвульсии.
И он прикрыл полотенцем блюдо с баранками. Спустя несколько минут молодой жандармский унтер-офицер привел Борхвардта, ободряюще поддталкивая корнета коленкой в зад.
– Чаю? – немедленно спросил у корнета Черевин. – Ой, и вправду! Доктор, властью, данной мне на сегодняшний день Государем, вверяю его вашему попечению. Можете не возвращать. Почему не привели Пургольда?
– Это невозможно, – сказал жандарм.
– Организм штаб-ротмистра находится в неустойчивом равновесии, – покачал головой ординатор.
– Вот-вот. Он с горшка встать не может.
– Что ж, мне не зазорно и самому спуститься ради такого случая, – сказал Черевин. – Пойдемте, полковник. Доктор, а у Пургольда каких-нибудь опасных для окружающих расстройств не имеется?
Расстройств не имелось, поэтому уже минуту спустя генерал с полковником Секеринским входили в кухмистерскую. За каждым столиком сидело по жандарму, охранявшему каждый своего арестованного. В углу за ширмой задом на табуретке с дыркой, поставленной в таз с водой, сидел багровый Пургольд, и ждал чуда.
– Сидите, сидите, поручик, не отрывайтесь от дела, – придержал Пургольда за плечо Черевин, заглянув за ширму. – Мы все с нетерпением ждем результатов ваших усилий. Скажите мне, что за устав вы сожрали?
– Я не знаю никаких уставов.
– А это что? – Генерал ткнул ему в нос треугольный клок бумаги, на котором сохранилось необорванным слово «Устав».
– Это стихи, – сказал Пургольд.
– Вы перекладываете в свободное от службы время устав на стихи? А какой, позвольте спросить? Кавалерийский или дисциплинарный?
– Это настоящие стихи!
– И как же они звучали дальше, после слова «устав»?
– Устав от ратных дел, ваше превосходительство, я шашку в ножны вдел.
– Гениальные стихи. И как же дальше, Пушкин вы наш?
– Дальше вдохновение пропало.
– Тогда что же вы их съели, позвольте вас спросить?
– Стихи могут быть или гениальные, или не быть вовсе! – пафосно воскликнул Пургольд, выпрямляясь и привставая с горшка словно в стременах.
– Ваше превосходительство, явился господин Вощинин из сыскной полиции, – доложил от дверей жандарм, дежуривший в подъезде.
– Просите его подняться наверх, – велел генерал Черевин и они с Секеринским, покинув кухмистерскую, вернулись в квартиру.
Сыскная полиция была представлена сегодня не только ее начальником Вощининым, вместе с ним прибыли еще трое чиновников во главе с Аполлоном Жеребцовым. Лукич помог им раздеться и кое-как пристроил их шубы поверх генеральских и полковничьих шинелей.
– Здравствуйте, господа, – растеряно сказал Вощинин, оглядывая собравшихся. – Мы намеревались произвести облаву в доме напротив, а тут такое…
