– Врешь все! – сказал кто-то из казаков озадаченно. – Сам ты студент!
– Это я стюдент?! Вот же тебе!
Меткий бросок оглоушил засомневавшегося казака самоваром.
– Эй, донское шипучее! – крикнул, не сдержавшись, Стопроценко. – Голова есть, али кочан?! Конку разверните да поставьте под окно!
Пассажиры с воплями и визгами бросились прочь из вагона и посыпались с империала.
– Да ты кто такой, чтобы нам указывать! – обернулся один из атаманцев в сторону квартиры кухмистера.
– Малюта! – изумился он, увидев конвойца. – Иди к нам!
– Негоже нам с ткачами силами меряться, наше дело царя охранять, – важно сказал Стопроценко, подравнивая шашкой остатки стекла в раме.
Атаманцы довели вагон конки до дома, сдернули его при помощи лошадей с рельсов, и он, проехал несколько шагов, уперся колесами в тротуарную плиту. Поняв идею осаждавших, дружинники высыпали на лошадей целый совок горячих углей из печки. Казакам пришлось обрубить постромки у самого валька и укрыть лошадей во дворе кухмистерской. Затем, на обратном пути они сняли с петель дверь дворницкой Капитоныча и заволокли ее с задней площадки вагона по винтовой лесенке на империал. Прикрываясь ею, они подошли почти вплотную к окнам, из которых в них летели поленья. Еще несколько казаков залезли наверх с пиками, дверь перебросили над тротуаром мостиком с империала на подоконник, и, выставив пики вперед, казаки полезли на штурм. В ответ ткачи придвинули к окну буфет, загородив им проход, а пока казаки щепили буфет шашками и кололи пиками, один из ткачей бросил из соседнего окна в вагон конки еще одну, прибереженную на крайний случай зажженную керосиновую лампу. Вспыхнувший керосин разлился по крыше вагона и огненным ручьем стек вниз к разбитому вагонному окну, откуда доносились завывания кондуктора, потерявшего от страха всякое соображение.
Казаки отскочили назад, и на них из-за мгновенно отодвинутого буфета обрушился новый град самоваров.
– Ох ты, батюшки, подстилка загорелась! – заверещал внутри вагона кондуктор, и стал поднимать тяжелые деревянные решетки на полу, прижимавшие солому.
– Тикай оттуда! – закричали ему казаки.
– Не могу-с! – отвечал кондуктор, на котором занялись полы шинели. – Отвечаю за вагон. И сумма при мне большая, хозяйская!
В вагон мигом заскочил здоровенный белобрысый атаманец и силой выволок сопротивлявшегося кондуктора на снег. Пока остальные казаки забрасывали горевшую шинель снегом, спаситель тряс кондуктора за ворот и орал:
– Ну, где сумма-то твоя?! Скоко здесь? И токо-то! Ну ладно, давай! А часы вам от хозяина выдают? Эх, братец, скудно как-то у вас…
– Остолопы! – закричал Стопроценко в гневе. – Просрали момент!
– Эх, был бы жив Артемий Иванович с его превосходительством, они бы их вдвоем взяли безо всякого труда! – зло сказал кухмистер Секеринскому. – И окна бы у нас не били.
– Это точно, – согласился Стопроценко, поняв, о ком речь, и перекрестился. – Они бы сдюжили. Французам бы потом по-новой посольство с консульством отстраивать бы пришлось. Я уж про остальные дома не говорю.
– Ваше благородие! – вдруг заорали ткачи и стали кому-то на улице яростно махать руками. – К нам, к нам! Мы здесь! Бунтовщики нас одолевают!
Урядник удивленно высунулся из окна и увидел, как из подворотни соседнего дома выскочило двое поставленных там Секеринским агентов и набросились на капитана-семеновца, пытавшегося по стенке пробраться ближе к сражению.
– Ихнего начальника, похоже, цапнули, – сказал Стопроценко удовлетворенно.
Через несколько минут агенты приволокли капитана в квартиру кухмистера.
– Сеньчуков?! – изумился Секеринский. – А вы-то что здесь делаете?! Вы же в горячке лежите!
– Я шел по улице и спрашивал у двух городовых, которые прятались в подворотне, что здесь происходит. Я просто шел мимо.
– Вы же вчера еще в горячке лежали! На вас и сейчас лица нет! – сказал Секеринский. – Ну, просто или не просто вы шли – это мы выясним позже, сейчас не до вас. Посидите пока здесь.
Ослепительная вспышка в квартире Варакуты, крики ужаса и внезапно погасший во всем квартале свет отвлекли полковника. В окне осажденного дома появилось растерянное лицо ткача, освещаемое пламенем, охватившем вагон конки.
