Лейтенант решил, что требование капитана относится к нему.
— Все выясним! — заверил он, чувствуя, что попал в неловкое положение.
Об опасных преступниках, на которых объявлялся розыск, столько говорилось на оперативных совещаниях, что появление в милиции старухи моментально привело в действие все службы. Больше всего пугало то, что старуха видела преступника там, где разместился лагерь. Встреча мальчишек с вооруженным бандитом могла кончиться несчастьем. Но теперь лейтенант начал подозревать, что тревога была ложной.
В комнату вошел милиционер, козырнул, увидев офицеров, встал справа от двери и сказал:
— Проходите.
Старуха переступила порог и тотчас попятилась. Милиционер загородил выход рукой.
— Не бойтесь!
— Это уж ты, батюшка, не бойся! — Она проворно поднырнула под его руку и, оказавшись за ним, оттуда, из-за его спины, сердито прошамкала: — И не меня держи, а его! Вон того — бородатого!.. Он вчера бродил у могилки и утром на доске его видела!.. А вон, кажись, и второй! — крючковатый старухин палец указал на капитана.
Дробовой вскочил, окинул лейтенанта негодующим взглядом.
— Прекратите эту постыдную комедию!
— Есть прекратить! — лейтенант кивнул милиционеру. — Вернитесь в машину.
Когда дверь за старухой и ее провожатым закрылась, он сказал, обращаясь ко всем, но больше к подполковнику:
— Прошу извинить за недоразумение!.. Постараюсь узнать и доложить вам, чье это дело.
— Нет уж, — возразил Клекотов. — Это мы выясним сами!
Лейтенант ушел, сконфуженно поправляя ремень с кобурой.
— Я знаю, кто это сделал, — прервал молчание врач. — Это ваш лжебольной. Заметил милиционеров сверху и такого стрекача дал — брюки даже не стал натягивать!
— Забудкин? — удивился Клим. — Убежал?
— Да, да! — подтвердил врач. — Скорость развил — мастеру спорта не стыдно!
— Здесь что-то не то! — Клим подергал себя за бороду. — К фотографиям он непричастен.
— Нечего гадать! — проворчал Дробовой. — Снимал Самовариков! Наказать его со всей строгостью! Аппарат изъять!
— Наказывать нельзя, — возразил Клим. — Вы же знаете. Лагерь еще не открыт, флаг не поднят.
— Так что же теперь? — вспылил Дробовой. — Все разрешено до подъема флага? Хоть убивай?
— Тьфу-тьфу-тьфу! — поплевал Клим через плечо. — Конечно, шуточка не безобидная. Но посмотрите, как этот мальчишка работает на своем допотопном аппарате! Виртуозно! — Он придвинул к себе обе фотокарточки. — Поймал-таки чертенок и меня, и вас!.. Ему бы новую оптику из нашей лаборатории. Он такую фотолетопись лагеря создаст — заглядение!
Капитан Дробовой ходил по комнате из угла в угол с заложенными за спину руками. Выслушав Клима, он остановился и, возмущенно скрипнув каблуками, повернулся к нему.
— Шуточка?
Клекотов не дал разгореться спору. История с фотографиями была неприятной, но еще больше беспокоило бегство Забудкина. Мальчишек такого типа подполковник не встречал и поэтому не мог даже приблизительно представить, зачем и куда убежал Забудкин. Вдруг он решит вернуться обратно — в секту?
— Фотографиями займемся потом, — сказал Клекотов. — Где Забудкин?
Милиции Забудкин боялся больше, чем леса. Забившись в самую гущу, он отдышался и стоя натянул брюки. Сесть на землю не решился. Повсюду чудились ему змеиные шорохи и жестяное царапанье лап скорпиона, которого он не видел ни разу в жизни.
Забудкин прислонился спиной к дереву и, трусливо дергая головой то влево, то вправо, стал думать.
Милиционеры рассыпались по кустам. Они и здесь могут его найти. И тогда никакой райком не поможет — сидеть ему под замком вместо санатория. Вспомнив про обещанный санаторий, Забудкин застонал. Какой теперь санаторий! Все рухнуло! Если бы хоть город был близко! Попробуй выбраться из этой глухомани! До города километров восемьдесят! Там он, как ему казалось, все мог, все знал и все умел в той жизни, которую сам выбрал. А здесь его пугал даже ветерок, шевельнувший листья. И милиционеры в городе какие-то другие, занятые более важными делами. Кто из них в городском многолюдье посмотрит на Забудкина? А здесь не поленились — устроили настоящую облаву!
И опять панический страх охватил Забудкина. Он не мог больше стоять на месте. Выбирая прогалины, где солнечный свет щедрее просачивался сквозь листву, он стал пробираться, но не в глубь леса, не прочь от лагеря, а в ту сторону, где слышались мальчишеские голоса. И чем ближе они звучали, тем легче ему было: все-таки люди. По их голосам он определил, что пока никакой вроде тревоги в лагере нет.
