О вас, ребята

В истории человечества есть незабываемые дни, и самый великий из них — 25 октября 1917 года. В этот день навсегда ушла в прошлое старая Россия — с царями и министрами-капиталистами, с церквами и кабаками, с холодом и голодом. Народ вступил в новый мир, в новую Россию, впервые в истории ставшую свободной.

Дорогу в этот мир указала людям коммунистическая партия.

Наступила пора гигантских преобразований. Надо было строить, создавать свое, первое в мире, социалистическое государство. На счету была каждая пара рук, и все эти руки, даже очень маленькие, совсем детские, совершали большие дела, потому что на них уже не было цепей рабства.

В Питере за Невской заставой Пецу знали многие подростки. Взрослые называли Пецу и его дружков шпаной. Когда нужно было сказать точнее, говорили — «кнутиковская шпана», потому что и Пеца и его приятели жили в большом пятиэтажном корпусе, который принадлежал домовладельцу Кнутикову. Этих ребят побаивались даже городовые, хотя старшему из мальчишек — атаману Пеце — было всего тринадцать лет.

Впервые о нем заговорили осенью 1916 года вот по какому случаю.

Однажды подъехали к кнутиковскому дому три подводы с тяжелыми мешками. Пеца в это время мастерил в сарае дальнобойную рогатку. Большой иглой он пришивал к резиновой полоске кожаный язычок — «пуледержатель». Сами «пули» уже лежали в Пецином кармане. Это были квадратные кусочки чугуна от настоящей гранаты-«лимонки», найденной на заводской свалке. Семянниковский завод в то время снабжал русскую армию оружием, и на свалке валялись бракованные корпуса гранат, «зарезанные» головки снарядов.

Пеца с любопытством посмотрел на подводы. Они стояли поперек узкой набережной, рядом с крутым спуском к Неве.

Возчики подложили камни под задние колеса телег и ушли во двор.

В сарай к Пеце прибежал Венька Шустиков. Он был растрепан. Одно ухо у него подозрительно краснело. Пеца окинул дружка понимающим взглядом и спросил:

— Влепили?

Мальчишеская этика запрещала задавать такие вопросы. Но атаману все разрешалось и все прощалось.

— Мамка! — пояснил Венька. — И хоть бы за что, а то ведь так! Из-за прачечной… Из-за них! — Он со злобой кивнул в сторону подвод.

Оказалось, что в мешках — цемент. Его привезли по приказу Кнутикова, который задумал построить в подвале общую прачечную. Женщины обрадовались, узнав, зачем понадобился цемент. Но Кнутиков меньше всего заботился о жильцах и их удобствах. Старший дворник сказал, что за общую прачечную придется расплачиваться. Хитрый домовладелец на 25 процентов повысил плату за квартиры.

Женщины подняли крик, проклиная и Кнутикова, и цемент, и прачечную. Особенно разволновалась Венькина мать. А тут совсем некстати подвернулся Венька с какой-то просьбой. Он попал под горячую руку. Ухо и сейчас пылало, как в огне, но, увидев у Пецы новую рогатку, Венька забыл про боль. Он подержал рогатку в руках, осторожно натянул тугие длинные резинки.

— Дашь пострелять?

— Сейчас закончу — попробуем! — ответил Пеца и многозначительно посмотрел на подводы.

Венька не понял красноречивого взгляда атамана. А Пеца, орудуя иглой, сердито шевелил тонкими ноздрями и раза два повторил с угрозой:

— Ну, ладно… Посмотрим!..

Закрепив нитку, Пеца полез в карман за «пулей», вложил в кожаный лоскуток тяжелый кусочек чугуна и прицелился в крайнюю подводу.

— Получай, Кнуциков! Привец оц Пеци!

Когда Пеца злился, он вместо буквы «т» произносил «ц». Даже свое имя выговаривал по-смешному: не Петя, а Пеца, потому и прилипла к нему такая странная кличка.

Мягко щелкнув, чугунная «пуля» пробила мешковину. Цемент «потек» тоненькой струйкой. Ветер подхватил его и закружил над телегой темным пыльным облачком.

Венька от восторга и нетерпения запрыгал на одной ноге.

— Дай! А? — взмолился он.

Пеца передал ему «пулю» и рогатку.

— В лошадь не попади! — предупредил он.

Венька выстрелил, но не попал. «Пуля» звякнула о колесо и упала под телегу. Сконфуженный Венька даже не попросил выстрелить второй раз. Он покорно протянул рогатку Пеце. Тот молча, без насмешек, взял рогатку, вложил в нее кусочек чугуна и вернул Веньке.