Топос и хронос бессознательного: новые открытия - страница 58

1+2,2+3: «Мы выехали из вербальной области в зону грозных символов, где уместна только музыка, но это – последнее» (А. Буряк «Аналектика парных оппозиций»). Загадочно, непонятно, грозно… Да, что-то от судии есть там, в 1 позиции – и от потоков (музыка же). Автор-философ конструирует.

1+4,1+2: «Так ты женат! не знал я ране! / Давно ли?» – Около двух лет. – / «На ком?» – На Лариной. – «Татьяне!» / – Ты ей знаком? – «Я им сосед». / – О, так пойдем же. – Князь подходит / К своей жене и ей подводит / Родню и друга своего» (А. Пушкин «Евгений Онегин»).

Александр Сергеевич тут опять подвизался в роли вершителя судеб? Но роман остался принципиально не законченным. Возможно, как ему свойственно во многих стихотворных произведениях, Пушкин невольно отождествился с героями не только в первой, но и во второй, авторской, позиции; и тут он болтает непринужденно вместе с ними как светский человек.

И первая позиция тут интересна: как бы взаимный отбор собеседников, что довольно странно (парадоксально), ведь они родственники и давние друзья. Неужели, если б Онегин не оказался соседом Лариных в провинции, генерал не познакомил б его на балу со своей женой?

Скорее всего, князь был рассеян: и думал параллельно о другом, и здоровался-кивал одновременно гостям на балу, и посему лепил слова в разговоре абы как, салонным манером.

А получилась сцена будущей пьесы А. Чехова – ее предтеча (за внешне пестрыми и привычными мелочами быта скрыта личная драма).

Или поэт что-то еще зашифровал? Что, если, Пушкин перевернул позиции до конца, поменял из местами? И код надо читать как 1+2,1+4 (хотя это технически невозможно) – это автор, а не герои, перебирает варианты, это его «воображенье свой пестрый мечет фараон»? Пушкин-то может всё; брать те фигуры на поле, которые другим заказаны – их собственной робостью. Может, если б он отбирал варианты судьбы героев «Евгения Онегина» обычным способом, он нашел бы финал? А тут увидел или, скорее, почувствовал, что роман разомкнут в бесконечность – ради со-творчества читателей?

Редкий пример расширения (инверсии) авторской позиции, которая чревата разрывом. Про Неву: «И вдруг, как зверь остервенясь, / На город кинулась. Пред нею / Всё побежало, всё вокруг / Вдруг опустело – воды вдруг / Втекли в подземные подвалы, / К решеткам хлынули каналы, / И всплыл Петрополь как тритон, / По пояс в воду погружен. (А. Пушкин «Медный всадник»).

Код 4,2+3 – а чуется и 1+4 – уничтожение, насилие, зачистка города от людей (образ и идея, которые позже – на бессознательном уровне, в затексте – разовьет А. Белый в романе «Петербург»). Власть и стихия поменялись ролями: теперь стихия вычищает пространство для себя, а не люди.

Абсолютный баланс. И разрыв тут логичен – ужас, потеря опоры в буквальном смысле. И, как часто у него бывает, Пушкин перевоплотился в своих героев.

Что теряется при переводе художественного текста даже талантливым и чутким переводчиком, а что сохраняется? Доступны ли для перевода глубинные слои текста – и личности (психики) автора?

Для ответа на эти вопросы, мы сравнили две группы переводных произведений (средневековой японской и китайской поэзии, а также прозы Э.Т.А. Гофмана) с, соответственно, аутентичной русскоязычной поэзией (условно названными нами миллениалами, а также авторами хайку) и русскими современниками Гофмана (романтическая и реалистическая проза Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Бестужева-Марлинского). Всего было рассмотрено 444 полных текстов или их отрывков (210 в поэзии и 234 в прозе).

Результаты оказались неоднозначными и в чем-то неожиданными.

Сначала рассмотрим аутентичные тексты XXI века (русскоязычных миллениалов со своей необычной философией жизни (т. е. новаторов) и русскоязычных авторов хайку[14]). Были отобраны, подчеркиваем, лучшие хайку и лучшие стихотворения миллениалов (или же отдельные, наиболее выразительные и концентрированные, отрывки из их стихотворений).

Они оказались во всем непохожи, использующие разные средства выразительности: миллениалы еще реже русских хайдзинов употребляли такой вид обогащений затекста, как сдвиг; хайдзины, в свою очередь, в отличие от своих современников-новаторов пренебрегали всем остальным – расширением, ударом, двумя регистрами одновременно, всеми видами баланса и разрывом. Наиболее кардинально они отличались друг от друга «конструированием» авторской позиции: хайдзины предпочитали ареал тройки остальным полям АУМ (т. е. тем, где тройки ни в каком виде нет), а новаторы, наоборот, ареал тройки в авторской позиции избегали. Эта же закономерность – и относительно «чистой» тройки (т. е. полей 3,3; 4,3; 3+4,3).