Еще пример: «В том же граде Орле бысть некто мещанин града того, именем и прослытием Важен Второй, уже бо престаревся в летех и знаем бяше во многих градех благондравнаго ради жития его, понеже и богат бе зело и попремногу знаем и дружен бе Саввину отцу Фоме Грудцыну» («Повесть о Савве Грудцыне» неизвестного автора XVII века). Там же имеется аналогичный случай замены тройкой первого поля, где речь идет уже не о праведном старце, а о церкви.
Это древнерусский вариант восприятия Бога, церкви и святых как творческого, а не догматически-дидактического начала? (Для русского человека XVII века тут разрыва не было.) И есть у нас подозрение, что свою лепту в такое восприятие внесли высмеивающие попов скоморохи.
Это они вывернули 1-ое поле в 3-е: «Вывертыванию подвергаются самые “лучшие” объекты – мир богатства, сытости, благочестия <…>. Антимир Древней Руси противостоит поэтому не обычной реальности, а некоей идеальной реальности, лучшим проявлениям этой реальности» [Лихачев 1984; с. 17]. Пропедевтика «черной педагогики» святых отцов!
Классицист Херасков, просвещенный человек, одной ногой вступивший в XIX век, уже с иными культурологическими установками.
Более свежие примеры: таких много среди советских пословиц – это возрождение, на новом витке, феномена восприятия государственной идеологии (в данном случае, коммунистической, заменившей религию) как творческого начала. Вполне чевенгуровские персонажи сочиняли эти пословицы: «Помощь не от Бога, а от трактора», «Советский народ тверже каменных пород» и т. п.
А вот и их паства: «Все подняли руки – одновременно и вертикально, обнаружив хорошую привычку» («Чевенгур» А. Платонова). Скорей, дрессированные и бездумные (1 поле нижнего регистра), чем лгущие или самообманывающиеся (3 поле)?
Не подходят к творчеству Хераскова и случаи из новостной ленты, где 1 и 2 поля прикрывают 3: там, судя по тексту, нижний регистр, т. е. прячется от читателя (и автора высказывания?) обычная ложь или самообман.
Наконец, пример из ахматовской «Поэмы без героя»: «Но была для меня та тема / Как раздавленная хризантема / На полу, когда гроб несут. / Между «помнить» и «вспомнить», други, / Расстояние, как от Луги / До страны атласных баут». (Должна быть тройка высшего регистра – великое искусство, классика – вместо 1 поля нижнего регистра, т. е. авторитаризма.)
Реальность XX–XXI веков порождала социальные ситуации, непривычные веку Просвещения, как и следующему за ним? Или они существовали, но тогда еще не были художественно осмыслены?
А соседний вариант (1 или 2 поле вместо 3) XIX веку известен (ранее же был незнаком): в нашей выборке это лишь гоголевский «Вий»: «Но уже более часу, как они минули хлебные полосы, а между тем им не попадалось никакого жилья. Сумерки уже совсем омрачили небо, и только на западе бледнел остаток алого сияния». Тут активировано 1 поле – ведОмость, пассивность, следование за опекуном (в среднем регистре; а в нижнем – жертва мягкого насилия). Герои, конечно, ведомы. Но не человеческой или ангельской силой, как положен в 1 поле! Они входят в иной мир, без людей, мир морока, майи (3 поле нижнего регистра).
Понятно, что в XX–XXI веках этот авторский прием получит большое распространение. Фрагменты на выбор: «Красный смех» Андреева, «Египетская марка» Мандельштама, миниатюры Хармса, советские пословицы, современные новости…
Неуютно было бы Хераскову среди таких призраков.
А почему им избегается четверка (в Таблице № 6 это вариант скрытой травмы), понятно: у Хераскова именно она и была, целых полвека! Не наступать на больную мозоль.
Рефлексирующий XIX век решился и на это: «То был ли признак возрожденья? / Он слов коварных искушенья / Найти в уме своем не мог… / Забыть? – забвенья не дал бог: / Да он и не взял бы забвенья!..» («Демон» М. Лермонтова).
Травма изживается через разрыв, или последний – индикатор скрытой травмы?
Посмотрим примеры содержания безотносительно кодов АУМ, групп и авторов.
«Угрюмо стояли кругом купы елей, как мертвецы, закутанные в снежные саваны, будто простирая к нам оледенелые руки; кусты, опушенные клоками инея, сплетали на бледной поверхности поля тени свои; утлые, обгорелые пни, вея седыми космами, принимали мечтательные образы; но все это не носило на себе следа ноги или руки человеческой… Тишь и пустыня окрест!» (А. Бестужев-Марлинский «Страшное гадание»).
