Брейди прижался ладонью к его щеке и это прикосновение, ох, Гейдж ненавидел себя за то, что так жаждал его.
— Гейдж, ты не один.
— Знаю, — ответил он с усмешкой, проходящей под номером три в его репертуаре, немного дьявольской, яркой настолько, насколько возможно. — У меня есть моя семья, мои друзья, солнышко, которое светит из задницы двадцать четыре на семь. Люди заботятся обо мне, парни хотят трахнуть меня и весь мир в моем распоряжении, так что не надо так на меня смотреть, Брейди Смит, — он провел рукой по волосам, чтобы скрыть неуверенность своей улыбки. — Просто. Не надо.
— И я. У тебя есть я.
— У меня нет тебя. У тебя самого нет себя.
— Гейдж, я облажался. Я плох в свиданиях и отношениях или в том, чтобы быть, ну, нормальным. Я просто идиот, пытающийся найти свой путь без карты или GPS. Но дело не только во мне. Ты требовал честности и даже не поделился со мной тем, через что сам проходишь. Может я ни хрена и не смыслю в отношениях, но чертовски точно уверен, что это работает не так.
Гейдж выдавил что-то, что предполагалось быть смешком, но прозвучало так, словно он закашлялся.
— Ты прошел через худшее.
Брейди рассмеялся, и этот звук заставил Гейджа сделать шаг назад от сумасшедшего мужчины на стоянке. Он все-таки рехнулся.
— Это не соревнование, Гейдж. Никто не ведет книгу учета того, чья боль была более сильной. Я знал, что с тобой что-то происходит, но был слишком зациклен на себе, чтобы надавить и узнать. Мне следовало и я сожалею. Теперь я знаю, что сильнее, чем предполагал, и по большей части из-за того, что ты в моей жизни. Ты позволял мне опереться на тебя. Теперь настало время позволить мне быть тем, кто тебе нужен.
Брейди положил руку на грудь Гейджа, впитывая удары его бешено бьющегося сердца. Никто не стеснялся трогать Гейджа, он был человеком, очень любящим тактильный контакт, но от прикосновений Брейди, парня, для которого физический контакт был подобен наказанию, в груди Гейджа все сжималось. Рот Брейди встретился с его, теплый, нежный поцелуй был полной противоположностью его внешнему виду. Это звучало странно, но именно так Гейдж мог описать происходящее.
— Ты в порядке, Золотце.
Гейдж рассмеялся, не отрывая губ от мужчины, которого так сильно любил.
— Разве не эти же слова говорил я, мудак?
Брейди сжал его в крепком объятии, его жесткие мышцы против жестких мышц Гейджа, и проклятье, быть вот так обнятым его сильным телом, ощущалось чертовски хорошо. Он не осознавал, как сильно нуждался в этом мужчине, пока не потерял его. Они стояли так долгие мгновения, Гейдж никогда не чувствовал, словно нужно что-то сказать, потому что Брейди мог ждать его вечность.
Он был таким сильным.
— Не знаю, чего я ожидал. Я думал, что теперь, когда вырос, она больше не может причинить мне боль и будет в моей власти, но она не смогла дать мне даже этого. Эммалин не может даже достаточно долго оставаться в сознании, чтобы оставаться самой собой — женщиной, которую я ненавидел и любил и ненавидел снова. Мне было нужно, чтобы она снова стала сумасшедшей мамашей хотя бы на шестьдесят секунд, чтобы я мог высказать все, что хочу. Но она не может даже… черт, не может…
Брейди обнял его крепче.
— Не то, чтобы я просто хотел доказать ей, что справился без нее. Я хочу… хочу простить ее. Хочу попытаться понять ее.
Брейди вздохнул. Понятно, это было немного сумасшедше.
— Нормально чувствовать раздражение, и злость, и грусть. Нормально ненавидеть ее и любить одновременно. Хоть и не знаю, нормально ли для тебя продолжать эти визиты.
Гейдж сглотнул и отстранился.
— Потому что это превращает меня в угрюмого Гейджа.
— Я люблю угрюмого Гейджа. Счастливого Гейджа. Принцессу Гейджа. Каждый оттенок Гейджа мне нравится, — Брейди погладил его по щеке. — Каждый, кроме страдающего Гейджа. Если хочешь мучать себя, проводя время с ней, дело твое. Но это окошко, когда она сможет услышать тебя, может никогда и не открыться, и ты обретешь только разочарование. В итоге твое терпение кончится и ты выскажешь все. Она не поймет тебя и ты продолжишь злиться.
Он знал, что Брейди был прав, но Гейдж Симпсон не был трусом. Вместо того, чтобы обсуждать это сейчас, он решил сосредоточиться на чем-то более приятном и немного более крышесносном.
