Брейди как загипнотизированный наблюдал за тем, как Гейдж передвигается по кухне, словно танцор, настолько комфортно себя чувствующий в своем теле. Они готовили вместе и раньше пару раз, в те первые дни, когда Брейди не мог понять, почему кто-то такой, как Гейдж, хотел тратить свое время на кого-то, как он.
Все еще не понимал.
— Я помню каким был мой первый раз, — пояснил Гейдж, успевая и нарезать сыр и растапливать сливочное масло на сковороде, — и я хотел бы иметь кого-нибудь, кто взял бы меня под крыло и убедил, что я не обязан делать то, чего не хочу.
— Что произошло в твой первый раз?
Гейдж повернулся, подняв руки, чтобы развеять беспокойство, которым был пронизан голос Брейди.
— Не пойми меня неправильно. Я хотел этого. Но парень был старше меня и я отчаянно стремился стать тем человеком, которым считал, что должен быть. Я был так уверен в том, что как только потеряю свою девственность и превращу в бабочку своего внутреннего гея, все, что происходило до этого, обретет смысл.
— Имеешь ввиду, когда ты был гусеницей в приюте?
Гейдж схватил "Грэни Смит" из чаши с фруктами, стоящей на столешнице, нож для чистки с разделочного стола и начал чистить яблоко.
— Приют был как мир Диснея по сравнению с жизнью с моей матерью. Она была просто нечто. Помешанная на Библии, которой совсем не нравилось, что ее сын был не таким, как все.
Брейди знал, на что это было похоже. Глубинка Луизианы не была прибежищем толерантности.
— Она еще жива?
— Нет, она… она умерла, — в пожатии плечами Гейджа не было сожаления, как и в его голосе, когда он говорил это.
— А твой отец?
— Никогда не знал его. Непорочное зачатие, по словам моей мамаши.
Брейди поднял бровь.
— Я не шучу. За исключение того, что папа, очевидно, был демоном, потому что смотри, каким я получился.
Это было довольно запутанно. Брейди хотел расспросить поподробнее, но язык тела Гейджа выражал “не переходи границы” и он попробовал найти более безопасную территорию.
— Кто научил тебя готовить?
— Ма Дэмпси. Мэри, — Гейдж нарезал яблоко тонкими полосками, ощипал веточку розмарина и начал нарезать, требующей большого опыта, техникой назад-вперед. — До того я побывал в нескольких разных местах, но Дэмпси первыми признали мое величие. На кухне и везде, — он усмехнулся. — С ними я, наконец, почувствовал себя в безопасности. До тех пор я никогда этого не ощущал. Все предыдущие семьи не справлялись с ребенком, который был настолько невероятным.
— Сколько тебе было, когда ты понял?
— Что я гей? Не могу вспомнить. Полагаю, я знал всегда, но все обретает значение только когда узнают другие люди, верно? — соорудив два бутерброда с сыром, яблоком и розмарином, он уложил их на сковороду с разогретым маслом. — Когда я поцеловал очень удивленного Билли Николсона в четвертом классе, все это стало проблемой кого-то другого.
— Да уж, взрослым обычно не нравится сталкиваться с суровой правдой.
Улыбка Гейджа была нервной, но по-прежнему великолепной.
— Иногда я задаюсь вопросом, не лучше ли было бы врать подольше. Сглаживать все, как считаешь?
Что-то укололо Брейди в груди при этом определении. Врать или отказывать говорить о проблеме, что часто сводилось к одному и тому же, было даром для кого-то раненого так сильно, как он. Но слышать, как Гейдж пропагандирует что-то кроме исключительной честности, которую Брейди любил в нем, было полностью неправильно.
— Знаешь как говорят, — ответил Брейди. — Будь собой, потому все остальные уже заняты.
— Так они говорят, — для кого-то, кто находился настолько в согласии с тем, кем он был, Гейдж звучал не слишком убежденно.
Пару минут спустя, он выложил на тарелки два идеально прожареных сырных бутерброда. Засранец не мог хотя бы с одной стороны немного пережарить их.
— Отлично подойдут под пиво, может, под хороший сидр. Как думаешь такое фантастическое место, как это, может выполнить этот запрос?
— Вероятно.
Они уселись плечом к плечу в кабинку с парой бутылок сидра Кло Де Дюк[1] и ароматными, аппетитными бутербродами. Было уже почти пол второго утра, темное дерево ресторана и античные зеркала сияли бархатной чувственностью. Брейди не мог не ощутить прилив гордости за свой успех. Годы в пустыне и у него наконец-то что-то получилось хорошо. По крайней мере в плане карьеры.
