– Какая ж силища… – услыхала сидха потрясённый шёпот Ксарбируса.
Дхусс с яростью крестил воздух бешено крутящимся посохом. К спутникам он стоял спиной, и хорошо – вряд ли кто решился бы сейчас взглянуть ему в лицо.
Зашипело и затрещало, по торжественно вращающейся груде побежали первые змейки огня. Дхусс резко замер, одним движением уронив руки – бревна с грохотом рухнули, раскатываясь окрест; заражённая земля дружно полыхнула, словно покрытая сухой соломой. Огонь с жадностью набросился даже на остатки жёлтого гноя, пожирая всё на своём пути.
Тёрн повернулся к остальной четвёрке, тяжело опёрся на посох. Неведомым образом нанесённый на щёку клановый знак Морры налился тёмной кровью.
– Воды, – пугающе чётко вымолвил дхусс, прежде чем повалиться.
Перед ними поднималась стена очищающего пламени. Земля спечётся от жара, но потом ветры развеют белый пепел, дожди примутся за долгий труд, влага с вечным, неизбывным упорством станет пробиваться в глубину, к остаткам случайно уцелевших корней – и рано или поздно на месте пепелища, огнём очищенной раны, поднимется новая живая поросль.
Стайни первой оказалась возле распростёртого Тёрна, недрогнувшей рукой прижала к губам горлышко фляги. Светлые струйки покатились по крутой скуле, смывая густую застывшую кровь. Знак Морры ярко пылал, из пор сочилось алое.
– Прощу прощения, достославная, – Кройон бухнулся на колени рядом с Гончей. – Но его надо…
– Его надо выдернуть, – резко бросил алхимик. – Слишком далеко ушёл. Ах, Семь Зверей всемогущих, нет у меня подходящего эликсира!..
– Обойдёмся без него, – Кройон даже забыл о «многомудрых» и «недостойном».
Демон нагнулся, широко раскрывая пасть, зажмурился.
И дохнул самым настоящим пламенем. Подобно тому, что гудело в полусотне шагов над останками погибшей деревни.
Дхусса выгнуло дугой, тело забилось, шипы вовсю царапали землю – но глаза Тёрна открылись.
– Никогда больше так не делай, – услыхала сидха шёпот бывшей Гончей.
– Никогда больше так не делай, – без усмешки повторил и Ксарбирус. – Ты, Тёрн, сам не ведаешь предела своей силы. Видел бы ты себя со стороны…
– Что… я… сделал? – едва шевельнулись посеревшие губы.
– Ты не знаешь? – алхимик даже отшатнулся. Похоже, действительно испугался. – Вон, гляди, если силы есть!
Дхусс глядеть не стал. Смежил веки, откинулся; Гончая вздрогнула, но тревожилась она зря – грудь Тёрна мерно вздымалась и опускалась.
Он спал мёртвым сном.
* * *
На пепелище они провели весь остаток дня, всю ночь, весь день следующий. Разумеется, убравшись подальше от тракта – а по его натянувшейся струне уже понеслись и к горам, и к морю самые что ни на есть чёрные вести.
Ксарбирус вместе со Стайни ни на шаг не отходил от Тёрна. Как и Гончая, сидел рядом, держа дхусса за мощное запястье, напряжённо вглядывался в закрытые глаза, словно искал одному ему видимые признаки чего-то неведомого.
А Тёрн, пробудившись, о случившемся ничего не помнил. Совсем-совсем ничего. Свернув с тракта, прикрывшись редкой лесной завесой, пятеро пробирались на запад – к славному граду Феану, где алхимик намеревался пополнить запас снадобий.
И Гончая, и демон, и даже Нэисс – все время от времени, не удержавшись, начинали приставать к дхуссу с расспросами об устроенном им кострище. Тёрн лишь вздыхал, разводя руками и терпеливо отвечал, что, мол, он бы и рад всё объяснить, но не может. При самом горячем своём желании.
И только Ксарбирус ни о чём не расспрашивал и словно бы даже сторонился дхусса.
Приближался Феан, мэтр Кройон вновь обрёл способность болтать без умолку, то и дело принимаясь декламировать стихи собственного сочинения. Он уже и думать забыл о небывалом прорыве Гнили, о невероятной магии Тёрна; демон словно не замечал насупленного, неразговорчивого алхимика, замкнувшуюся Стайни, с преувеличенным равнодушием озиравшую окрестности сидху.
Кравшийся за ними некто словно бы оставил свои попытки, более не приближаясь.
Без особых происшествий, успешно избегнув чужих взглядов, путники добрались до окрестностей Феана. Повеяло близким морем, ветер сменился, став прохладным и влажным, раскалившиеся небеса заткал благословенный ковёр слоистых облаков.
