Пока ничего не было сказано о меценатском патронате[70] как функции зажиточных слоев общества, на которой, по обыкновению, довольно подробно останавливаются авторы и ораторы, рассуждающие о развитии культуры и социального устройства. Эта функция праздного класса имеет довольно важное значение для высшего образования и для распространения знаний и культуры. Способ и степень поддержки праздным классом образования через патронат подобного рода достаточно известны. Нередко они превозносятся, возвышенно и воодушевленно, теми ораторами, близкое знакомство которых с темой позволяет им раскрывать перед слушателями важнейшее значение данного фактора развития культуры. Впрочем, эти ораторы высказываются с точки зрения интересов культуры или почтенности, а не с точки зрения экономических интересов. С экономической же точки зрения эта функция состоятельных людей, принимая в расчет производственную полезность, заслуживает некоторого внимания, как и интеллектуальное восприятие со стороны обеспеченного класса.
Желая охарактеризовать меценатство, мы должны отметить, что, если рассматривать его со стороны, просто как экономическое или производственное отношение, оно выступает как отношение статуса. Лицо, получающее частную поддержку, выполняет мнимо-праздные обряды ученого образа жизни за своего патрона, которому достается толика славы, подобно тому как добрая репутация приписывается господину, за которого в той или иной форме отправляется мнимая праздность. Нужно также указать, что исторически содействие обучению или поддержанию научной деятельности посредством меценатства способствовало обычно приобретению знаний в области классических или гуманитарных наук. Эти знания тяготеют, скорее, к понижению, чем к повышению производительности общества.
Далее речь пойдет о прямом участии членов праздного класса в содействии углублению знаний. Каноны почтенного существования формируют такие духовные интересы, которые в праздном классе ищут выражение в области классической и поверхностной эрудиции, а не в области наук, имеющих какое-либо отношение к производственной жизни общества. Наиболее часто обращения к областям, отличным от классической, совершаются членами праздного класса в предмет юриспруденции, а также в политические, прежде всего управленческие науки. Эти так называемые науки суть, в общем-то, своды целесообразных принципов, которые служат для руководства праздному классу при отправлении функции управления на основании владения собственностью. Интерес, с которым подходят к данной дисциплине, поэтому обычно не является чисто духовным или познавательным интересом. В широком смысле это практический интерес, диктуемый потребностями того отношения господства, в которое помещаются члены праздного класса. По своему происхождению функция управления – это хищническая функция, неотъемлемо присущая архаическому образу жизни праздного класса. В ней присутствуют принуждение и власть над населением, у которого праздный класс черпает средства к существованию. Этот предмет, наравне с практиками, наполняющими его содержанием, обладает потому известной привлекательностью для праздного класса, независимо от любого познания. Данное утверждение справедливо везде, где и пока функция управления продолжает быть собственнической функцией по форме и по сути; также оно справедливо в той мере, в какой традиция архаической фазы государственной эволюции сохраняется в последующей жизни тех современных обществ, где праздный класс начинает отходить от собственнического управления государством.
В той области образования, где преобладает познавательный или интеллектуальный интерес, то есть в полноценной науке, которая называется так по праву, дело обстоит несколько иначе не только в отношении восприятия праздного класса, но и в отношении общего направления развития денежной культуры. К знанию ради него самого, к проявлению способности понимания без стоящих за этим целей должны, казалось бы, стремиться люди, которых не отвлекают от поисков истины никакие безотлагательные материальные интересы. Выгодное производственное положение праздного класса должно обеспечивать полный простор проявлению познавательного интереса у представителей этого класса, а вследствие этого у нас было бы очень много образованных людей, исследователей, ученых из этого класса, каковые, как самоуверенно полагают многие авторы, у нас уже есть во множестве и каковые могли бы извлекать стимулы для научных изысканий и размышлений из школы праздной жизни. Некоторых подобных результатов мы и вправду можем ожидать, но есть отдельные черты образа жизни праздного класса, подробно рассмотренные выше, которые отвлекают интеллектуальные устремления этого класса на предметы, не связанные с познанием причинно-следственных связей, что и составляет сущность науки. Образ мыслей, свойственный жизни праздного класса, сосредоточен вокруг личного господства и производных от него завистнических представлений о чести, достоинстве, заслугах, статусе и прочем. Причинно-следственные связи, составляющие предмет науки, неразличимы с этой точки зрения. А познание явлений, обладающих грубой полезностью, не приносит доброй славы. Отсюда вполне понятно, что интересы завистнического сравнения по денежным или иным заслугам должны занимать праздный класс в ущерб интеллектуальным знаниям. Там, где познавательный интерес заявляет о себе, обыкновенно он направляется на почетные и бесполезные области размышлений или исследований, а не на поиски научного знания. Такой на самом деле была история духовного и великосветского образования, пока в схоластическую дисциплину не вторглись в большом объеме систематизированные знания из внесхоластического источника. Но, поскольку отношения господства и подчинения перестают быть доминирующим и формирующим фактором в процессе жизни общности, другие черты жизненного процесса и другие точки зрения заставляют обращать на себя внимание ученых.
