Благовоспитанный праздный джентльмен должен видеть и видит мир с точки зрения личных отношений; познавательный интерес, насколько тот заявляет в нем о себе, должен стремиться систематизировать явления на этом основании. Так действительно и было с джентльменами старой школы, в ком идеалы праздного класса не претерпели разрушения; таково и восприятие его современного потомка в той мере, в какой последний унаследовал полный набор светских добродетелей. Но пути наследования извилисты, и не всякий аристократ рождает сына, которому назначено жить в замке. Передача образа мысли, характерного для хозяина-хищника, несколько ненадежна, особенно при родословной, в которой школу праздного класса прошло лишь одно или два последних поколения. Изрядные врожденные задатки или приобретенная склонность к развитию познавательных способностей будут, по-видимому, нагляднее проявляться у тех представителей праздного класса, которые имеют предшественников из низших или средних слоев, то есть у тех, кто унаследовал набор способностей, свойственных производительным слоям, и обязан своим местом в праздном классе обладанию качествами, что сегодня значимы больше, чем во времена, когда складывалась схема жизни праздного класса. Но даже помимо такого сравнительно недавнего пополнения в праздном классе есть значительное число индивидуумов, у которых завистнический интерес не преобладает в достаточной мере над теоретическими воззрениями, а склонность к теоретизированию довольно сильна и побуждает к научным поискам.
Высшее образование обязано вторжением наук в его область отчасти именно этим нетипичным отпрыскам праздного класса, которые попали под господствующее влияние современного обычая безличных отношений и унаследовали набор человеческих способностей, отличных по ряду ярких признаков от темперамента, которым характеризуется режим статуса. Но отчасти и в большей степени своим вторжением эта чуждая совокупность научных знаний обязана также представителям производительных слоев общества, которым хватило достатка, чтобы обратить внимание на интересы, отличные от ежедневных поисков средств к существованию, и унаследованные способности и антропоморфическая точка зрения уже не господствуют над интеллектуальными процессами. Если сравнивать две эти группы, которые и составляют движущую силу научного прогресса, наибольший вклад вносит именно вторая группа. Справедливо, видимо, в отношении обеих утверждать, что они суть не столько источник, сколько средство выражения и распространения научной мысли или, в лучшем случае, некий преобразователь знаний, посредством которого образ мыслей, навязанный обществу через контакты со средой в условиях современной индустриальной жизни и механизированного производства, обобщается в теоретическом знании.
Наука в смысле четкого распознания причинно-следственной связи в явлениях, физических и социальных, служит характерным признаком западной культуры только с той поры, когда производственный процесс в этих странах превратился в употребление механических приспособлений, а функцией человека сделалось различение и оценка материальных сил. Наука расцветала в той же степени, в какой производственная жизнь общества следовала этой модели и в какой в обществе преобладали производственные интересы. Наука, и научная теория прежде всего, достигали успехов в отдельных областях человеческой жизни и знания пропорционально тому, как каждая из этих отдельных областей постепенно вступала в более тесную связь с процессом производства и экономическими интересами; возможно, точнее будет сказать, пропорционально тому, как каждая из них постепенно освобождалась от господства представлений о личном отношении статуса и от производных от него канонов антропоморфической уместности и почтенности.
Лишь когда потребности современной производственной жизни заставили распознать причинно-следственную связь при практическом столкновении человека с природным окружением, только тогда люди стали упорядочивать явления окружающей среды и факты их собственного взаимодействия со средой с точки зрения причинно-следственной связи. Высшая ученость в расцвете, будучи венцом схоластики и классицизма, являлась побочным продуктом деятельности духовенства и праздного образа жизни, а современная наука есть, можно сказать, побочный продукт производственного процесса. Большинство исследователей, ученых, естествоиспытателей, мыслителей проделывало наиболее значимую часть своей работы за стенами учебных заведений; через них образ мыслей, который диктовался современной производственной жизнью, находил свое связное выражение и развитие в форме теоретической науки, имеющей отношение к причинно-следственной связи явлений. А из этой внесхоластической области научных размышлений время от времени изменения в методах и целях познания переносились в схоластические дисциплины.
