Она только что поднялась над холмами.
— Вызвать полицию?
— Некогда, Надо что-то делать сию минуту, или не делать ничего. Есть три человека, о них-то мы и должны подумать…
— Уроды!
— Три человека, Уилл. Номер первый — Джим, номер два — мистер Купер, который жарится на своем электрическом стуле. Номер три — мистер Дак с его кожей, кишащей чудовищами. Спасти первого, столкнуть двух других в адское пекло и бежать. Тогда, я думаю, уроды тоже разбегутся. Ты готов, Уилл?
Уилл посмотрел яа дверь, на балаганы, на сияющее небо.
— Господи, благослови луну!
Взявшись за руки, они вышли из двери.
Словно приветствуя их, ветер трепал брезенты балаганов, похожие на изъеденные проказой гремящие крылья огромного доисторическою ящера.
51
Они бежали в тени балаганов, провонявших мочой, они бежали по лугам, пахнущим ледяным лунным светом.
Орган-каллиопа шептал, посвистывал, выводил трели.
Музыка! — подумал Уилл, — как она звучит, наоборот или правильно?
— Нам куда? — шепотом спросил отец.
— Вот сюда! — показал Уилл.
В сотне ярдов от подножия холмов-балаганов вспыхнул голубой свет, искры взлетали, падали и снова наступала темнота.
Мистер Электрико! — подумал Уилл. — Они пытаются сдвинуть его во времени, точно! Потащили его к карусели, чтобы убить или вылечить! И если они вылечат его, тогда, черт побери, тогда они вместе с Разрисованным Человеком… Где же Джим? Этой дорогой он шел в первый день, этой дорогой на следующий день, а… сегодня ночью? На чьей стороне окажется он, заведенный, как игрушка, чьим-то ключиком? На нашей! Старый дружище Джим! Конечно, на нашей! Но Уилл колебался. Неужели друзьями остаются навсегда? Если говорить о вечности, то можно ли их с Джимом сложить так, чтобы получилось что-то круглое, теплое и красивое?
Уилл посмотрел налево.
Там, запутавшись в развевающихся на ветру флагах и тросах, неподвижно стоял Карлик.
— Смотри, папа, — сдавленно крикнул Уилл, — а там Скелет.
Поодаль, словно засохшее дерево, стоял высокий человек, составленный ив мраморных костей, обернутых египетскими папирусами.
— Эти уроды, почему они нас не останавливают?
— Боятся.
— Нас?
— Они испуганы, может, ранены, и теперь бродят неприкаянные. Они видели, что случилось с Ведьмой. Взгляни на них.
Они стоят, словно подпорки, словно столбы балаганов, натыканные по всему лугу, они прячутся в тени и чего-то ожидают. Чего? Уилл проглотил комок, застрявший в горле. Может быть, они вовсе и не прячутся, а расположились в ожидании начала сражения. В условленное время мистер Дак подаст сигнал, и они тотчас нас окружат. Но сигнала не было. Мистер Дак был занят. Если бы он собирался сделать это, он бы давно крикнул своим уродам. Значит? Значит, мы никогда не услышим его крика.
Уилл шел по траве.
Отец немного впереди.
Когда они проходили мимо, уроды провожали их стеклянными, блестевшими под луной глазами.
Орган сменил мелодию. Он насвистывал печально и нежно, и музыка, огибая дугу балаганов, сливалась с потоком темноты.
Он играет правильно, от начала к концу! — подумал Уилл.
Точно! Сначала он играл мелодию задом наперед. Но потом остановился и начал снова, на этот раз правильно. Что они задумали?
— Джим! — заорал Уилл во все горло.
— Шшшш!.. — оборвал его папа.
Он крикнул только потому, что услышал, как орган-каллиопа суммировал золотые годы, отмеренные вперед, он почувствовал, что Джим остался где-то в одиночестве, притянутый теплым соблазняющим притяжением, покачиваясь в такт мелодии восхода солнца; заинтересованный тем, на что может быть похоже превращение в шестнадцати, семнадцати, восемнадцатилетнего, и тогда, о, тогда и девятнадцатилетнего, и самое невероятное — в двадцатилетнего! Ветер Времени выдувал из медных труб прекрасную, веселую, манящую летнюю мелодию, и даже Уилл, услышав ее, побежал навстречу музыке, которая вырастала, словно персиковое дерево, увешанное вызревшими на солнце плодами…
Нет! — подумал он.
И вместо того, чтобы позвать навстречу притягательному и пугающему, заставить радостно подпрыгнуть, заслышав мелодию, гудение органа вызвало у него спазмы в горле, прервало дыхание, ударило в голову и ушло обратно в трубы каллиопы.
