– Хвала богам, ты еще не решился, – ее рука упала, но глаза горели пламенем. – Не бойся, это не магия, это голос моего сердца. Я даже не знаю точно, что ты смог услышать, но ты услышал. Не уходи, не выберешься. Не успеешь.
– А с вами успею? – со странным облегчением выдохнул Ло Фенг. – С тобой – успею? Что с тобой?
– Я думаю об этом, – она перевела дыхание, словно истратила на сказанное едва ли не все силы. – Кажется, это не мор.
– Что же тогда это? – спросил Ло Фенг, который и в самом деле был озадачен отсутствием отметин на ее шее.
– Это проклятье, – постаралась она улыбнуться, и Ло Фенг мгновенно понял, что девчонка держится только на стиснутых зубах – не позволяет им зайтись дробью, не дает слабости захватить тело, но держится из последних сил. – Проклятье жнеца. Жажда мести душит его, к тому же он пытается найти свой меч, а я его спрятала. Вот… только проклятьем он и может отплатить. Не может отыскать меня, но проклятью не нужно знать, где я. Достаточно моей крови… И ты проклят. И твой спутник, что погиб в той деревне, тоже был проклят жнецом. Иначе бы ваши стриксы не выгорали с такой скоростью. Я знаю… Кимры охотятся в Шалом лесу – там без стриксов нельзя. Не продержишься долго. Но одного небольшого стрикса хватает на годы. И уж во всяком случае, на пару недель… даже во время жатвы. А у тебя они выгорают по одному в несколько дней… Это проклятье.
– Наши мудрецы говорят, что любой мор – это проклятье, – заметил Ло Фенг.
– Не любой, – покачала головой Рит. – Конечно, если взять зачумленную плоть и бросить в источник, из которого пьют люди, это тоже можно счесть проклятьем, но магии в такой беде не будет.
– И что же мне делать? – усмехнулся Ло Фенг. Спросил просто так, чтобы что-нибудь сказать.
– Надо очиститься, – сказала Рит. – Нужен менгир.
– Они бесполезны во время жатвы, – не согласился Ло Фенг. – Жнецы черпают в них силу, поэтому всякий, кто касается священных камней в жатву, пожинается первым.
– Есть секрет, – улыбнулась Рит. – Я его знаю. Тут недалеко менгир, который нам поможет. Он называется Щепоть бога.
– Мало того, что ты хочешь заманить меня в Мертвую степь, ты еще и сулишь прогулку по Хмельной пади? – нахмурился Ло Фенг.
– Я хочу помочь тебе, – скривилась от пронзившей ее боли Рит. – Мне этот менгир уже не поможет. О тебе речь, эйконец. Ты сам не представляешь, что ты сделал. Ты изменил все. Наши мудрецы учат, что жнецу противостоять нельзя, а тебе это удалось. К тому же ты подарил мне несколько дней жизни, с которой я должна была расстаться в Водане.
– Почему же это только несколько дней? – не понял Ло Фенг.
– Потому что я продержусь еще дня три-четыре, не больше, – ответила она.
– Подожди умирать, – помрачнел Ло Фенг. – Хотя бы эти три дня. Я буду думать.
– Некогда уже думать, – прохрипела Рит. – Спроси Трайда, он знает, что делать. Трясется от ужаса, но знает. И не бойся Тройного менгира, там спасение. Не бойся. Главное, воды набрать, воды…
Он сбросил с плеч гарнаш, накрыл им Риту, впавшую в забытье посреди фразы, и, отойдя в сторону, присел на камень, глядя в черноту ущелья и в прогал Храмовой дороги, над которой далекие зарницы казались отсветом огромного костра. В темноте посвистывали скальные сурки, шелестел ветер в черных шпилях невидимого уже храма. В голове и груди замерла пустота. Не та, которой добивается всякий эйконец, пытаясь стать воином покоя. Другая, наполненная неразборчивым бормотанием, томлением и тоской. Пыхтя и бормоча что-то под нос, мимо проковылял Трайд. Да, таилось какое-то знание в этом берканце. Знание, смешанное со страхом. Вскоре от костра запахло чем-то резким и неприятным и донесся удивленный голос пожилого лекаря:
– Что-то это за варево, Рит? Пить это нельзя точно. Чем я котелок буду чистить?
Ответа Рит Ло Фенг не услышал и подумал, что ломает голову над задачей, которую ему никто не задавал. Сыну клана Теней, сколько бы контрактов он ни нарушил, не стоило беспокоиться о нечаянных спутниках. Ему не должно быть дела до тех, кто не был его братом или сестрой по племени или хотя бы по воспитанию. И даже его главный контракт, тот, который он не мог нарушить ни при каких обстоятельствах, контракт о противостоянии жнецу и жатве – касался не кого-то другого, а эйконцев и только эйконцев, пусть даже каждая жатва косила прежде всего берканцев, фризов и прочих обитателей Терминума. Но сейчас он вглядывался в спасительную темноту и не мог ответить самому себе, отчего он не срывается с места и не уходит во тьму, забыв об этих странных людях, которые там за его спиной гадают о собственной судьбе и отчего-то надеются не на себя, а на него? Или на себя они надеются тоже?
