– Буквицы фризские, значит, это фризское имя, – пожал плечами Скур. – Означает хитрый. То есть, здесь погребен кто-то с фризским именем или кличкой Хитрый. И, судя по тому, что никто не потрудился выловить и похоронить геллов, он один из тех, кто убивал их. Неплохой размен – один погибший против полутора десятков врагов. Одно непонятно, почему фриз? Разве фризы не на одной стороне с геллами?
– Разное случается, – принялся озираться Падаганг.
– Тут сражались неплохие воины, – заметил Скур. – Плиты на мосту залиты кровью. Именно здесь и была схватка. И почему-то попахивает дерьмом.
– Мало ли… – усмехнулся Хельм.
– На таком мосту несложно сдерживать даже большой отряд, – согласился Торн. – Особенно, если в нем нет лучников. А что за линии вычерчены на могильном холмике? Ты знаешь, Скур? Что это за обряд?
– Елки вандилские! Это ж манок… – начал говорить Скур и вдруг замер, застыл, изогнулся корявым пнем, и вслед за ним замер Торн, а следом и Гледа поняла, что не может двинуться с места. А затем за ее спиной послышались легкие, неторопливые шаги, и в круг, образованный возле могилы десятком спутников с лошадьми, вошла незнакомка. Она была одета в простое платье, имела темные волосы и была бы даже красива, если бы не впалые щеки, но стоило заглянуть ей в глаза, как становилось ясно – ее красота была лишь одним из ликов ужаса.
– Это вы, – заговорила незнакомка сухим и бесцветным голосом, опираясь на корявую клюку. – Вы идете от Белой Башни? Сначала пропали, потом опять появились, а потом скрылись в тени леса. Но я знала, где вас искать. Никто не минует этого места.
– Кто ты? – с трудом произнесла Гледа.
– Надо же? – подняла брови незнакомка. – Ты даже можешь говорить? Не слишком ли часто мне стали попадаться шустрые девчонки? Может, я тебя ищу?
– Кто ты? – повторила Гледа, не в силах двинуться с места.
– Меня зовут Адна, – прошипела женщина, приблизившись к дочери Торна вплотную, а затем внезапно развернулась и сбила с ног ударом посоха Скура. – Полежи немного, крысеныш, полегчает. Вздумал колдовать на меня. На мать колдовства вздумал колдовать… Держи свое колдовство в кулаке и не дергайся, если хочешь уползти отсюда живым.
– Меня зовут Адна, – продолжила она, – и я не советую задумываться о том, что сулит вам это имя. Но сегодня у меня к вам маленькое дельце. Пустячок. Мелочишка. Ерунда. Некоторое время назад у Белой башни погиб один человек. Очень важный человек. Мне нужно узнать, как это случилось. Если я не узнаю, я убью вас всех. Так же, как этого Сли. Если узнаю… тогда посмотрим. С кого начать?
Она замолчала и, окатывая холодом, окинула взглядом каждого. И Гледа, следя за ней, разглядела и отца с напряженными жилами, и Ходу, повисшего на уздцах его лошади, и покрасневшего от натуги Сопа, и бледного Брета, и упавшего без чувств Вая, и посеревшего Падаганга, стиснувшего рукоять меча на поясе, и оскалившего зубы Хельма, и Скура под ногами у Адны, и Макта, отчего-то закрывшего глаза.
– Начну с тебя, – вновь повернулась к Гледе Адна и приставила к ее груди клюку. – Если я не услышу ответ, то первой умрет эта девчонка. У вас есть два, нет три мгновения…
– Я скажу, – вдруг подал дрожащий голос Макт.
– Надо же! – удивилась Адна. – Еще один разговорчивый попался. Калека, а туда же. Откуда вас только таких берут… Ну, говори.
– Друкет, – сглотнул Макт. – Воин Друкет погиб у Белой башни. В сражении.
– Не лги, – прошипела Адна и надавила клюкой в плечо Гледе, заставив ее вскрикнуть, струйка дыма стала подниматься от наконечника коряги. – Тот воин не мог погибнуть в битве. Он срубил бы весь ваш отряд, и не погиб бы!
– После битвы, – мотнул головой Макт. – Он погиб после битвы. От стрелы, выпущенной из короткого самострела.
– Лжешь! – повысила голос Адна и еще сильнее надавила на плечо Гледы раскаленной клюкой. – Он отбил бы стрелу!
– Две стрелы, – выдохнул Макт. – Две стрелы было выпущено в цель. Не в Друкета. В другого человека. Он защищал его. Одну стрелу отбил, а другую… принял в себя.
– Отлично, – опустила клюку Адна и взмахом руки погасила пламя, занявшееся на платье Гледы. – Но есть одна тонкость, Друкет не мог защищать человека. Уж поверь мне. Только если… Кого он защищал?
