– Действительно крепок, – или повторило чудовище, или эхо вернулось к Торну с другого края рыночной площади, и он понял, что нужно упасть. Распластаться ниц, вжаться в землю, вгрызться в заплеванный ярмарочный камень, обратиться в высохшее дерьмо, и пошатнулся, чтобы сделать это немедленно, но почувствовал за спиной Гледу, которая стояла, ухватившись за его пояс, и не давала ему распластаться – удерживала его вертикально, или же сама держалась за него, чтобы не упасть, и остался стоять. Стиснул зубы, чувствуя, как скалывается с них эмаль. Сжал кулаки, разрывая ногтями ладони. Зарычал вполголоса, чтобы не завыть, не заскулить в голос. И напряг колени и чресла, чтобы не обмочить штаны.
– И девчонка под стать – то, что надо, – прошумело чудовище, шагнуло вперед, протянуло серую руку и, поймав кулон капитана, стиснуло его в зашипевшем кулаке, словно камень на груди Торна был раскален. – Ты ведь не так глуп, как местный бургомистр? Город твой погряз в грехе, Торн Бренин. Люди забыли о богах, корысть, ненависть, зло захватили их сердца. Готов ли ты послужить мне? Смыть их кровью их прегрешения? Очистить твой город от мерзости и очиститься самому? Меч у тебя на поясе, капитан. Это легко.
– Я не палач, – прикусывая губы, прохрипел Торн.
Чудовище отпустило кулон, отдалилось на половину шага, посмотрело на капитана как будто с сожалением:
– Тогда с твоей семьи и начнем.
И растаяло в воздухе как наведенный морок.
– Я обмочилась, – выдохнула за спиной Торна Гледа.
– Бегом, – прорычал он. – Бегом домой!
Впервые маленький городок Альбиус показался Гледе невероятно большим. Улицы словно удлинились, ушли за горизонт, поэтому у ворот собственного дома она уже задыхалась, а когда вслед за отцом вбежала внутрь, почувствовала, что сердце в ее груди останавливается. Старик Тенер – слуга и домоуправитель Бренинов – сидел сразу за дверью и вполголоса выл. Торн взглянул на лестницу, ведущую на второй этаж, увидел стекающую по ней кровь и ринулся наверх. Там он сначала нашел Квину – служанку и дочь Тенера. Она была убита ударом меча. Тут же валялся и меч Лики. Сама Лики лежала у входа в спальню. Казалось, что смерть застала ее врасплох, лишь прижатые к животу колени и рука под грудью подсказывали, что с ног ее сбила боль в сердце. Правой, забрызганной кровью Квины рукой Лики стискивала шею под затылком. Не веря собственным глазам, чувствуя, как сердце замирает груди, и все погружается в темноту, Торн упал на колени.
– Мама! – осеклась и захрипела в рыданиях Гледа у него за спиной.
– Быстро, – услышал Торн собственный голос и не узнал его. – Накрой Квину. Возьми покрывало на постели – и накрой. Потом протри меч мамы, и принеси два мешка. Мой и свой. И все это – бегом!
Гледа метнулась в сторону, а Торн положил руку на щеку жены, почувствовал холод уходящей жизни и крикнул через плечо, чтобы остановить рыдания, рвущие грудь:
– Тенер!
– Я здесь, господин, – забулькал слезами старик, бывший слугой еще у юной Лики Бренин – тогда еще Лики Вичти.
– У тебя десять минут, – уронил сухие слова Торн. – Седлай всех трех лошадей и собирай вещи. Мы уходим.
– Слушаюсь, господин, – отозвался слуга.
– Что дальше? – всхлипнула за спиной Торна Гледа, не решаясь приблизиться к матери.
– Порты переодела? – он говорил с дочерью, не отрывая взгляда от завитков темных волос на виске жены.
– Да, – прошептала Гледа.
– Собирайся так, как мы собирались на летние игрища в прошлом году, – еле слышно проговорил Торн. – У тебя тоже десять минут, не больше. Только вот еще что, сунь в мой мешок шкатулку с материными украшениями и возьми мешочек с монетами в моей комнате. Ты знаешь.
– Куда мы пойдем? – спросила Гледа, сдерживая рыдания.
– Куда? – переспросил Торн, вспомнил бегство Раска и прошептал. – Подальше отсюда.
– Но что происходит?! – прикусила губу Гледа.
– Ты еще спрашиваешь? – процедил сквозь зубы Торн и снял руку Лики с ее шеи. У четвертого позвонка жены темнело синее пятно. Кожа вокруг него вздулась как от ожога.
– Так, значит… – пробормотал Торн и стал заворачивать тело Лики в ковер, на котором она и лежала.
