– Староста, – прошептала Рит. – Я его помню. Но он изменился. Вроде бы ни зимой, ни летом треуха с головы не снимал, а теперь сверкает лысиной. И где его сапоги?
– У него шея платком замотана, – бросил Ло Фенг и спрыгнул с лошади. – И кромка лопаты в крови. Оставайся в седле.
– Ло Фенг! – зашипела Рит. – Смотри!
В траве недалеко от ближайшего плетня лежала человеческая рука. Кисть ее была почти черной и вспухшей, но из нее торчала как будто обглоданная кость.
– Вот и причина запаха, – пробормотал Ло Фенг.
Подошедший староста тоже посмотрел на плетень, потом поднял мутный взгляд на эйконца и прохрипел, словно горло его было обожжено:
– Доброго здоровья дорогим гостям. Чего изволите? Еда, вода, мягкая постель? До самой Берканы не найдете другого трактира.
– Вот этим потчуете? – кивнул на огрызок руки Ло Фенг.
– Этим? – переспросил староста, еще раз скользнул взглядом по Рит, облизнулся и вдруг, прислушавшись к чему-то, пробормотал. – Зачем же этим? Это уже съедено, – развернулся и заторопился, побежал обратно к трактиру.
– Ты слышишь? – насторожилась Рит.
Где-то за спиной, в отдалении, там, где остался отряд, раздавался то ли тихий вой, то ли рычание, и почти одновременно с донесшимся испуганным криком Трайда, Рит заметила сразу все; и поднявшихся мух над лежащей в бурьяне тушей коровы, и выбитые окна в избах, и выгоревший знак жнеца на торопливо захлопнувшимися за спиной старосты дверями трактира, и рожок словно сам по себе оказался в ее руке и заунывный вой его смешался с топотом копыт спешащего в деревню отряда.
– Спешиваться! – закричал Ло Фенг. – Всем спешиваться! Потеряем лошадей, завязнем в этой Долине милости!
Их было десятка полтора – ужасных тварей, несущихся вслед за отрядом по проселку. Мелкие, вроде бездомных собак, она скорее напоминали изуродованных кем-то детей, и когда Ло Фенг, преградив им путь, срубил первых, Рит поняла, что они и были детьми, только разрывающие губы клыки, когти на пальцах и изогнутые спины делали их похожими на зверей. Из покрытых грязью и запекшейся кровью ртов ползла пена, глотки, опоясанные удавками мора, издавали полухрип-полувой, но даже будучи разрубленными почти пополам, маленькие чудовища продолжали скрести когтями по траве и пытались добраться до вожделенных путников и лошадей.
– Милостивые боги! – повторяла Кенди, добивая трясущейся рукой хрипящий ужас. – Что же это творится? Никого не покусали? Это ведь бешенство, точно бешенство!
– Наведенное, – мрачно проговорила Рит.
– Ну что, Дум? – крикнула Шаннет. – Все еще хочешь стать старостой этой деревни?
– Так есть уже у них староста! – ответил бородач, вновь поднимая секиру. – А вот вдовушки ихние мне никак не по сердцу.
Они вывалили из трактира все сразу. Все с такими же замотанными горлами, как и староста, все с мутными глазами, в которых боль мешалась с ненавистью, ужасом и вожделением свежей плоти. И мужчины, и женщины, вооруженные чем попало – лопатами, косами, вилами, серпами, и отряду Ло Фенга вновь пришлось обнажить оружие, которое, на самом деле, никто из них не успел не только убрать в ножны, но и протереть от крови.
Схватка была не слишком долгой. Не многие из обезумевших крестьян добрались до Кенди, Шаннет, Кшамы, Дума или Руора. Орудовавший перед ними сразу двумя мечами Ло Фенг косил их словно перестоявшую траву, и Рит казалось, что каждый из несчастных, умирая, на мгновение становился обычным человеком, потому что муть в его глазах сменялась удивлением, а последний выдох напоминал вздох облегчения.
– Надеюсь, что в Локе нас встретят как-то иначе, – сплюнула, вытирая брызги крови с лица Кенди.
– Лучше так же, – рассмеялась Шаннет, которой словно передалось безумие, захватившее деревню. – Если как-то иначе, мы можем не сладить.
– Там все будет в порядке, – твердо сказала Рит. – Оркан такого не допустит.
– Да что он, бог, что ли? – раздраженно пробормотал Трайд, осматривая тела. – Нет, это не бешенство. Это колдовство какое-то.
– Известно какое, – кивнула на знак жнеца Рит. – Оркан не бог. Но он хозяин в Локе, и, может быть, способен остановить даже жнеца.
