– Я посмотрю, как вы проскочите, – сверкнула взглядом Фошта. – Будьте наготове. Кто не проскочит, останется в городе. Скоро рассвет. И казнь.
Им удалось проскочить. Но сначала произошло то, чего Торн и страшился. Лопнула последняя нить, связывающая его с Берканой. Растаяла призрачная надежда на королевскую милость и лучший исход для его спутников. Задержавшаяся у ворот Фошта вдруг что-то выкрикнула, в отсветах костра сверкнул выдернутый ею клинок, и заскрежетала сталь. На помощь сестре бросилась Андра, и когда Торн подскочил к воротам, все было кончено. Стражники корчились в лужах крови.
– Чего смотришь? – с ненавистью прохрипела Фошта. – Он меня облапать решил! Вместо серебра – облапать! Помогай тянуть ворот! Надо решетку поднять, да створки распахнуть! Ясно?
– Ясно, – ответил тогда разъяренной сестрице Торн, и вот уже третий день гонки по Старой гебонской дороге среди берканских лугов и рощ повторял это слово – «Ясно», потому как его собственная судьба стала вдруг яснее ясной, и лишь одно могло примирить его с выпавшим ему жребием – спасение сына.
Ночами, в укромных ложбинах, где им удавалось развести тайный костерок, они прислушивались к возможной погоне и почти не обсуждали происшедшее. Соп перестал хныкать уже на второй день, а Брет и вовсе не говорил ни слова, лишь ежился и словно замерзал даже днем. Зато Андра и Фошта то и дело принимались обсуждать свою жизнь у Брана Вичти, призывая на его голову все мыслимые проклятия.
– Наверное, я никогда не женюсь, – пробормотал как-то под утро Соп, когда Брет, Андра и Фошта уснули, а сменившийся с дозора Торн остался сидеть возле костра. – Это ж словно в пламя броситься.
– Если бы не это пламя, тебя бы, Соп, не было, – заметил Торн.
– Меня так и так могло не быть уже… – Соп согнул пальцы, – три дня. Что мы будем делать дальше? Ну, если найдем твоего сына?
– Искать, где можно обосноваться, чтобы жить, радуя близких, – проговорил Торн.
– А есть такое место? – с надеждой спросил Соп.
– Есть, – уверенно кивнул Торн. – Таких мест, где можно обосноваться, много. А вот жить, радуя близких, трудно. Особенно во время жатвы.
Он потер шею и потрогал вернувшийся на грудь кулон. Что там осталось от камня? Хорошо бы набрести хоть на какую лавку или ярмарку. Но откуда они в этих краях?
– Спи, Торн Бренин, – жалобно попросил Соп. – Отдыхай. А то случится что-нибудь в дороге, а ты уснешь на ходу. Что мы без тебя будем делать?
– Я не усну, – пообещал Торн.
Его помощь пригодилась уже на рассвете. Утренний туман еще стелился над можжевеловой рощицей, день и не думал разгораться, и отряд Торна успел проделать по пустынной дороге не более пяти лиг, когда впереди послышались крики и как будто звуки схватки.
– Гебонский говор! – встревожился Соп, но Торн уже тянул из ножен меч и мчался вперед, словно там, за кустами, можно было разрешить все его беды и развязать все узлы. Схватка оказалась короткой. Напавшие на урсусский обоз гебонские разбойники не ожидали появления пятерки остервеневших воинов, и оставив на поле боя два десятка трупов, отступили. К огорчению Торна, среди погибших были два возницы и все урсусские стражники.
– Раздери меня демон! – выволокла Андра за шиворот из-под одной из телег перепуганного монаха. – А это еще что?
– Вай! – в восторге бросился к бывшему спутнику Брет.
– Так вас не казнили? – удивился Вай, размазывая по лицу грязь и слезы.
– А тебя не убили? – усмехнулся Соп.
– Обоз, – вздохнул Вай. – Меня послали с этим обозом до Могильного острога. Везем молодым воинам храмовую мазь, кое-какое оружие, еду. И вроде осталось половина дня дороги, а тут разбойники. Всех перебили, я едва успел под телегу сползти. Хвала богам, вы успели меня спасти.
– Уже второй раз выручаем тебя, Вай, – кивнул Торн. – И это, кажется, начинает входить в привычку. Хочешь выручить нас в ответ?
– Да, конечно, – втянул голову в плечи монах. – А что я должен сделать?
– Прокатись с нами до Могильного острога, – попросил Торн. – Бред и Соп сядут возницами на две подводы, ты на третьей. Я с девками сойду за охрану. Но тебе быть старшим.
