Низкой и длинной, как тоннель, подворотней прохожу во двор дома напротив театра. Отсюда наблюдаю за артистическим подъездом. Появляется Зина Комарова и минуту стоит на пороге, ожидая подругу. А я, наполовину скрытый за домом, одним глазом гляжу на нее в трубу тоннеля, точно в подзорную трубу...
Стыдно... Хоть ничего другого и не придумать. Но как повел бы себя на моем месте Рома Анферов?
Это я не успел себе представить. Передо мной, как говорится, «откуда ни возьмись», возник Рома Анферов. Он вел под руку пожилую женщину и в то же время нес на плече массивный чемодан. Сама женщина несла только круглую картонную коробку, в какие пакуют торты и шляпы.
– Привет! – сказал Рома Анферов, еще не останавливаясь, но так, что я сразу почувствовал: за этим что-то последует. Действительно, он спросил: – Куда направляешься?
– В «Ударник», на новую картину, – ответил я, от волнения забыв ее название.
Впервые Рома завязывал со мною разговор.
– На какую? – спросил он. – Как называется?
– Называется? Очень похоже на старую одну картину... – И название старой картины, мелькнув, ящерицей ускользнуло из моей памяти.
– Ясно! Название новой картины, которое ты забыл, напоминает тебе название старой картины, которое ты тоже забыл, – сказал Рома быстро и весело. – Все равно я знаю: там Зина Комарова снималась?
– Совершенно верно. Кажется, да, – отвечал я так, точно вспомнил, что мне об этом говорили. Я не хотел открывать Роме Алферову, что иду в кино именно ради того, чтобы увидеть Зину Комарову.
– Слушай, ты очень хочешь в кино?.. – спросил он. – Один идешь?
– Да. Не особенно. А что? Один. – Я не знал, как пойти ему навстречу: мне казалось, он не решается о чем-то попросить.
– Тут такая штука... Вы познакомьтесь... – Мы с Роминой матерью раскланялись. – Я провожаю мать на вокзал. Но через пятнадцать минут... – он бросил мимолетно-пристальный взгляд на часы, – начинается пленум райкома комсомола. С вокзала мне к началу не поспеть. Может быть...
– Может быть, я провожу вас? – перебил я, обращаясь к Роминой матери.
– Просто меня выручишь, – сказал Рома, переставляя чемодан со своего плеча на мое. – А на картину эту сходим с тобой завтра. Я билеты возьму.
До вокзала мы с Роминой мамой доехали на метро. По дороге она несколько раз повторила, что ей очень неудобно меня затруднять, а я неловко ответил, что рад был затрудниться.
Едва мы вышли на вокзальную площадь, к нам подошел носильщик и взял у меня чемодан.
Ромина мама принялась меня благодарить. Я пожелал ей счастливого пути. Носильщик поставил чемодан на тележку. Ромина мама спросила, почему она никогда не видела меня у них дома. Человек, правивший электродрезиной, груженной мешками с почтой, крикнул нам, чтобы мы посторонились. Носильщик покатил тележку к воротам перрона. По радио сообщили, что начинается посадка на поезд Москва – Киев. В этой суете можно было и не отвечать на вопрос.
А потом носильщик, лавируя между пассажирами, быстрее покатил тележку, и у входа на перрон мы с Роминой мамой простились.
– Приходите к нам в гости! – крикнула она мне вслед.
Домой я возвращался пешком и по дороге думал: как это удивительно получилось – шел в кино, а вместо этого проводил на вокзал маму Ромы Анферова, которую еще час назад совсем не знал... И завтра иду в кино с самим Ромой Анферовым!
Мог ли я еще утром предвидеть что-либо подобное?
И я радостно почувствовал вдруг, что впереди ждет меня еще не раз и необычайное и непредставимое...
– «Все мечты сбываются, товарищ!..» – запел кто-то возле самого уха, вкрадчиво и настойчиво обнадеживая.
Я поднял голову. Окно второго этажа было настежь распахнуто. На подоконнике стоял проигрыватель. В глубине комнаты звенели бокалы. Мужской голос громко сказал:
– За встречу!
«Должно быть, встретились люди, которые долго этого ждали, – подумалось мне. – Может быть, уже не надеялись увидеться. Но встретились». И чья-то открытая, нараспашку, радость на миг коснулась меня. И явственнее, острее, чем минуту назад, я ощутил тогда, что в жизни все несбыточное может сбыться...
– Как картина, понравилась? – спросила мама, когда я вернулся домой.
