Дальше все пошло вроде бы так гладко, как он мечтал, а может быть, и лучше.
Быстро уговорились пойти в Третьяковскую галерею, взяв в провожатые «художника получше» из шефствующего над школой Союза художников. Пригласить провожатого надоумил худенький мальчик, по фамилии Хмелик, не поверивший при знакомстве у забора, что Валерий с Игорем – достаточно крепкая защита от поджидающих в переулке хулиганов.
Без фуражки Хмелик был еще менее мужествен, он казался таким маленьким и беззащитно-домашним, что Валерий, забывая, что перед ним пятиклассник, умилялся связности его речи.
Потом все прямо-таки загорелись идеей совершить зимой лыжную вылазку, а летом – недельный шлюпочный поход, подобный тому, в котором Валерий участвовал сам, еще пионером. Некоторые ребята заявили, что тотчас вступят в школьный географический кружок, потому что именно кружок будет готовить походы по воде и по суше.
Под конец порешили непременно ходить сообща на все детские и юношеские фильмы и затем обсуждать их. А причастный к акробатике крепыш Геннадий Конев (когда перелезали через забор, он подставлял товарищам плечи) предложил смотреть все вообще хорошие фильмы, хотя бы и взрослые, потому что «из-за какого-нибудь поцелуя на мировую картину не попадешь и жди, когда шестнадцать стукнет».
Словом, похоже было на то, что общий язык с ребятами нашелся сам собой, даже искать не пришлось.
– Так. А кто у вас члены совета отряда? – поинтересовался Валерий, собираясь затем выполнить совет Игоря и прямо спросить у них, кто из старшеклассников обирает младших.
Поднялось несколько мальчиков и девочек, в том числе Хмелик и Конев.
– Ну, а кто же из вас председатель совета?
Разглядывая членов совета, Валерий подумал, что удивительнее всего было бы, если б председателем оказался Хмелик.
С последних парт, где по трое сидели мальчишки, донесся не шепоток, а, скорее, какой-то шорох. После короткой паузы ребята стали отвечать вразнобой:
– А его сегодня нет...
– А он домой ушел...
– Он заболел...
– Не заболел, а с лестницы свалился.
– Да на истории был еще...
– А на арифметике – нет...
– Он с лестницы свалился, – повторили с задней парты.
– Говорит, что свалился, – сказал Хмелик, словно поправляя.
– Не «говорит», а об ступеньку расшибся! – грубо отозвались с задней парты.
– Может, председатель на арифметике оставаться не хотел? И оттого у него хворь появилась... – предположил Валерий, чувствуя, что тут что-то не так.
– Что вы, Лаптев ведь отличник! – возразили хором девочки – наверное, пораженные, что кому-то могут быть неизвестны успехи председателя в ученье. – Он ни капельки не боится, когда его вызывают.
– Значит, на последней перемене Лаптев упал, разбился и ушел домой, – сказал Валерий. – А его проводил кто-нибудь?
Встал мальчишка с задней парты и принялся объяснять со старательностью троечника, который силится рассуждать, как велят на уроке, и в усердии вслух сам себе задает вопросы:
– Лаптев разбился на последней переменке. Теперь: как получилось, что он из школы пошел один? Это получилось ввиду того, что у него ноги целые. Он сбегал в учительскую и отпросился. Теперь: откуда мы взяли, что Лаптев разбился? У него из носа кровь текла. Он упал лицом об пол.
– А ты видел? – спросил Гена Конев.
– А тебе что? – буркнул мальчишка.
Остальные настороженно молчали.
– Как твоя фамилия? – Валерий по проходу между партами приблизился к мальчишке.
– Моя? – переспросил тот. – Тишков. А что?
– Я же еще не знаю ваших фамилий, – ответил Валерий, – буду запоминать. Вот. А Лаптева кто-нибудь навещать пойдет?
– Я, – сказал Хмелик. – Моя фамилия Хмелик.
– Хорошо. – Валерий помедлил и, почти убежденный теперь, что это бесполезно, задал все-таки вопрос, который давно приготовил: – Ребята, а к вам не пристают эти... из-за которых вы тогда акробатикой занимались?
Но упоминание об «акробатике» не вызвало у ребят, как в первый раз, оживления. Не сразу, вразброд, тихо и неохотно, несколько мальчиков ответили, что никто их не трогает. И Валерий ощутил, что все как-то замкнулись; если б не то, что все по-прежнему сидели на своих местах, можно было бы сказать, что его стали сторониться.
