Празднество, затеянное Симоном Граффом, было в самом разгаре. Музыка и яркий свет выплескивались наружу из распахнутых окон. На площадке перед зданием стояло несколько десятков машин. Я припарковался между черным «порше» и «кадиллаком» цвета лаванды с откидным верхом и светлыми кожаными чехлами с золотой бахромой и снова прошел под перевернутой рождественской елкой красного цвета. Елка, по-видимому, что-то символизировала, но я не мог понять, что именно.
Подойдя к кабинету Бассетта, я постучал в дверь, но не получил ответа. Бассейн, освещенный сверху и снизу прожекторами, казался плитой из огромного сияющего изумруда. Гости собрались в дальнем конце, под ажурной алюминиевой вышкой для прыжков в воду. Спустившись по ступенькам, я направился туда вдоль выложенной кафелем кромки бассейна.
В основном здесь собрались молоденькие голливудские девицы, холеные и самоуверенные, в открытых вечерних платьях или купальниках, явно не предназначенных для воды. Среди мужчин я узнал Симона Граффа и Сэмми Свифта, а также спасателя-негра, с которым разговаривал сегодня утром. Все они, закинув головы, смотрели на девушку, неподвижно стоявшую на площадке десятиметровой вышки.
Спустя несколько секунд она разбежалась и взлетела в воздух, пересеченный лучами прожекторов. Ее тело согнулось, она плавно выполнила сальто в полтора оборота и, прежде чем войти в воду, превратилась из птички в рыбку. Зрители бурно зааплодировали. Один из них, проворный человек лет сорока, в смокинге, щелкнул фотоаппаратом с лампой-вспышкой, когда она поднималась по лесенке и с нее каплями стекала вода. Девушка надменно стряхнула воду с коротких черных волос и отошла в угол вытереться. Я подошел к ней.
– Прекрасный прыжок.
– Вы так думаете? – Она повернула ко мне свое загорелое лицо, и я увидел, что девушкой она была давным-давно. – Сама бы я себе дала от силы три балла. Координация была не на высоте. Когда я в форме, я делаю это сальто с винтом, но все равно, спасибо.
Она вытерла махровым полотенцем сначала одну ногу, потом другую. В ее обращении с собственным телом чувствовалась искренняя и бескорыстная привязанность, как будто она ухаживала, к примеру, за любимой лошадью.
– Вы участвуете в соревнованиях по прыжкам в воду?
– Одно время участвовала. А почему вы спрашиваете?
– Меня просто интересует, что заставляет женщин проделывать все эти штучки. Ведь вышка такая высокая.
– Человек должен в чем-то проявить себя. Я не красавица. – Она грустно улыбнулась. – Доктор Фрей, мой друг, психиатр, утверждает, что вышка – это фаллический символ. А знаете, что говорят пловцы? Прыгун в воду– это тот же пловец, но с мозгами набекрень.
– А я-то думал, что прыгун в воду – это пловец с сильной волей.
– Так говорят сами прыгуны. А вы много знаете прыгунов в воду?
– Нет, но хотел бы. Скажите, Эстер Кэмпбелл, случайно, не ваша подруга?
Ее лицо стало замкнутым.
– Я знаю Эстер, – сказала она осторожно. – Но вряд ли могу назвать ее подругой.
– А почему?
– Это длинная история, а я замерзла.
И, резко отвернувшись, она быстрым шагом направилась к раздевалке. Ее мускулистые бедра при ходьбе оставались почти неподвижными.
Откуда-то сверху раздался громкий мужской голос:
– Прошу внимания! – Он легко перекрыл шум. – Вам предстоит стать свидетелями чуда нашего века.
Голос принадлежал седовласому пожилому человеку, стоявшему на площадке пятиметровой вышки. У него были костлявые ноги, дряблая кожа на груди, а живот, как коричневый тугой мяч, растягивал светлые шорты. Присмотревшись, я узнал Симона Граффа.
– Леди и джентльмены! – Графф приставил ко лбу ладонь и игриво огляделся. – А вообще-то, присутствуют здесь какие-нибудь леди? А джентльмены?
Женщины захихикали. Мужчины загоготали.
– Смотрите, девочки и мальчики! – прокричал Графф резким неестественным голосом. – Великий Граф-фиссимо совершает уникальный прыжок и бросает вызов смерти!
Он решительно сделал несколько шагов и прыгнул вниз, вытянув руки по швам, «солдатиком», как обычно прыгают мальчишки. Его гости дождались, пока он появится на поверхности, и лишь затем начали аплодировать, изо всех сил хлопая и свистя.
