Он встал, включил свет, направился к стоявшему в углу буфету и достал из него бутылку виски и стакан.
Выпив половину стакана, он закурил сигарету и спустился вниз.
Когда он спустился в большой холл, на него напал кашель. Прокашлявшись, он закурил новую сигарету и направился к дверям. Где-то за его спиной в коридоре открылась дверь, и голос Одри Вендейн произнес:
— Мистер Кэллаген.
Кэллаген обернулся. На его лице была веселая улыбка:
— Хеллоу, мисс Вендейн. Кажется, сегодня чудесная ночь, и мне захотелось прогуляться. А вам не хочется?
— Нет, благодарю вас, — коротко ответила она.
Одри направилась в его сторону, и, не дойдя нескольких шагов, остановилась.
«Я ей совсем не нравлюсь, — подумал Кэллаген. — Но она не очень представляет, почему. Она пытается понять, насколько я бесчестен и насколько она может противостоять мне. Она по горло сыта этими тремя сотнями».
Он дружески улыбнулся ей.
— Я разговаривала с отцом, — произнесла она. — И мы приняли решение. Оно может заинтересовать вас.
Кэллаген ничего не ответил.
— Я думаю, и мой отец со мной согласен, что в данных обстоятельствах мы должны повременить с иском к страховой компании. Судя по их поведению, они, видимо, считают, что с этим иском что-то не так. К тому же у полиции было недостаточно времени, чтобы обнаружить преступника. Мы предлагаем дать им еще время. Если они потерпят неудачу, мы всегда сможем возобновить наш иск, когда ситуация станет более определенной.
— Это было бы неплохой идеей, — ответил Кэллаген, — если бы она сработала…
— Что было бы неплохой идеей, мистер Кэллаген? — задала она вопрос.
Он блаженно улыбнулся.
— Это было бы хорошей идеей, если бы я согласился с вашими словами и разрешил это сделать майору, — сказал он. — Если бы я клюнул на это, то должен был бы собрать свои веши и уехать отсюда, так как мне больше нечего здесь было бы делать. Ну так вот… я этого не сделаю. Я останусь здесь до тех пор, пока не найду что-нибудь определенное… если уже не нашел…
Она резко повернулась и пошла к лестнице. Поставив ногу на первую ступеньку, она обернулась. Кэллагену понравилась ее поза. Он подумал, что у нее были красивые лодыжки, что на ней очень изящно сидело платье, и у нее была абсолютно правильная посадка головы. В свете ламп, освещавших коридор, в ее волосах вспыхивали рыжеватые блики.
— Вы действительно невозможный человек, — возмутилась она.
— Может быть, — ответил Кэллаген. — Но для вас лучше всего смириться с этим или я расскажу майору, как вы ринулись в город, чтобы срочно повидать одного из самых гнусных владельцев ночных клубов в Лондоне, занять у него триста фунтов и подкупить меня. И все это произошло через несколько часов после того, как ваши собственные юристы пригласили меня принять участие в этом деле. Я не думаю, что вам это понравится.
Она улыбнулась. Но ее улыбка не скрыла огромную неприязнь.
— Возможно, и не понравится, — согласилась она, — но вам еще больше не понравится, если мой отец узнает, что вы, согласившись участвовать в этом деле, взяли у меня деньги и не вернули.
Он улыбнулся ей.
— Полагаю, что вы собираетесь сообщить ему об этом? Так вот. Взять эти триста фунтов было самым благоразумным поступком из тех, который я когда-либо совершил в своей жизни. Вы с этим ничего не сможете сделать, вы должны смириться.
Она сняла ногу со ступеньки и посмотрела на него. Ее лицо пылало. Но она сдержалась и не повысила голос.
— Видимо, необыкновенная наглость является неотъемлемым качеством частных детективов.
В голосе ее сквозило открытое презрение.
— Совершенно верно, — очень весело признался Кэллаген. Он затянулся сигаретой и опять закашлялся. — Чертовы сигареты, — произнес он. — Я курю не переставая, и у меня появился кашель курильщика.
— Предполагается, что это должно меня интересовать? — спросила она.
Он улыбнулся.
— Конечно, это вас не должно интересовать, — ответил он. — А что касается наглости, то я считаю, что это не такая уж плохая вещь. Иногда она приносит плоды. Люди более склонны говорить правду, когда они в плохом настроении. Кроме того, мне нравится смотреть на вас, когда вы в таком настроении. Вам это идет.
