Прошлым вечером я видела, как Гейб возится с трактором. Можно было подумать, что этому человеку постоянно слышится голос отца, приказывающий ему, как раньше приказывал Сэму: «Сын, пора сделать это и это! Сын, нужно починить ту штуковину!»
В общем, все закончилось тем, что я повезла тетю Батти за материалами. У меня были молоко и яйца на продажу, и, кроме того, я хотела зайти в контору мистера Уэйкфилда и узнать, смог ли он выяснить местонахождение Мэтью.
Но судя по смущенному виду старого поверенного, он как заснул еще в момент нашей первой встречи, так и не просыпался до сих пор, сидя за столом своего кабинета.
– Извините, Элиза, я ничего не узнал о Мэтью. Простите… Я написал в Вашингтон, но на то, чтобы получить ответ на запрос, нужно время. Я сожалею…
– Все в порядке, мистер Уэйкфилд.
Поверенный выглядел таким жалким, что мне хотелось укачать его, как младенца, и дождаться, пока он снова заснет.
Когда я вернулась к грузовику, стоявшему возле магазина стройматериалов, тетя Батти и Бекки уже ждали меня в машине. Доски, рубероид, гвозди были погружены. Одному Богу известно, как тетушке удалось за все это заплатить.
В последующие несколько недель Гейб был одновременно везде, работая как заведенный.
Он вставал до рассвета, чтобы справиться с домашними обязанностями, затем некоторое время ремонтировал тетину крышу, после работал в амбаре или в садах, подготавливая все к весне.
Мне даже не приходилось убеждать сыновей выполнять свои обязанности, когда Гейб работал рядом.
Но то, чего я боялась, все же происходило: дети привязывались к гостю. Я не знала, что с этим поделать.
Как бы я ни старалась, мне не удавалось проследить за тем, чтобы каждый раз, когда я отворачивалась, мои дети не ходили в амбар и не вертелись все время возле Гейба.
Особенно Люк к нему привязался; меня радовало то, что мальчик болтает с Гейбом. Впрочем, они всегда разговаривали так тихо, что я не понимала содержания их бесед. Но что бы они ни обсуждали, Гейб очень терпеливо относился к Люку – к его заиканию и всему остальному.
Сердце Бекки Гейб завоевал, сделав ей качели, как и обещал. Малышка плясала вокруг нас с тетей Батти, пока мужчина вешал качели на старом дубе перед домом.
– У мальчиков Лидии тоже были качели, и они висели именно на этом дереве! – сообщила тетя Батти. – Кстати, возможно, как раз на этой ветке.
– Да, вы правы, – ответил Гейб.
Я с удивлением посмотрела на мужчину, который карабкался наверх, чтобы привязать веревки. Он что, только что себя выдал?
– Откуда вы знаете, что на этой ветке раньше висели качели? – спросила я.
– Я нашел на дереве остатки веревки. – Гейб провел пальцем по отметинам, оставшимся от старых качелей, и показал нам грязный палец. – Вот видите.
И так было во всем, что он делал. Гейб вел себя на моей ферме настолько свободно, что казалось, он прожил здесь всю жизнь. Мужчина вспахал ту часть поля, где у нас всегда росли овощи, и начал натягивать каркас для парника.
Он починил в курятнике гнезда для высиживания птенцов, чтобы молодых цыплят не унес ястреб. Наточил и починил все инструменты и оборудование и вообще относился ко всему по-хозяйски. Внутри амбара было очень чисто и все содержалось в образцовом порядке, как любил Фрэнк.
Однажды за обедом я не сдержалась и сказала Гейбу:
– Похоже, вы отлично знаете, как управлять фермой. Вы выросли в деревне?
– Я провел несколько летних сезонов на ферме у тети и дяди.
Говоря это, Гейб не поднимал голову от тарелки. Было ясно, что ему неприятно отвечать на мои вопросы. Если бы он был черепахой, то можно было бы сказать, что он немедленно спрятал голову в панцирь. Я понимала его чувства: я поступала так же, когда меня расспрашивали о моем прошлом. Впрочем, это не останавливало меня от того, чтобы выпытывать информацию у Гейба.
– А где была их ферма?
– Там, на востоке.
– Правда? А в каком штате?
– Нью-Йорк. – И он избежал моего следующего вопроса, обратившись к тете Батти: – Если вы не против, я хотел бы пригласить вас завтра прогуляться до коттеджа и высказать свои пожелания по поводу ремонта.
– Хорошо! Кстати, как продвигается починка крыши? – спросила тетушка.
