Бартельми скептически поднял брови и поднес к губам чашку. Он снова заколебался. На фасаде дома напротив видны были серые и серебристые вспышки, нет, скорее серые. Придется идти туда. Это точно. И неизбежно. Допрашивать людей, выяснять, не видели ли они кого-нибудь, не знают ли чего-нибудь, что они думают о Ванессе Ринже, Хлое Гардель или Хадидже Юнис. До бегства Лолы Жост эта кропотливая работа вполне удовлетворяла Жерома Бартельми. Он чувствовал себя ищейкой, идущей по следу, шарящей носом в грязи, но ничуть этим не брезговал, даже наоборот, ибо его начальница тоже совала свой нос во все канавы квартала, не пропуская ни одной. Но это время кончилось. Они снова остались в одиночестве.
Бартельми неохотно попрощался. Он пришел, чтобы избавиться от сомнений, а уходил с уверенностью. Если умерла надежда, то должно умереть и желание. Когда-то Лола Жост была потрясающе въедливой, ее невидимый меч постоянно был занесен над кварталом, от ее тяжелых шагов амазонки дрожала улица, но сейчас она была лишь немолодой толстухой, собирающей пазлы.
Проводив своего бывшего коллегу, Лола Жост подошла к окну и, глядя на дождь, попыталась восстановить в памяти лицо Ванессы Ринже. Ей вспомнилась красивая девушка с вечно холодным или грустным лицом. Она время от времени встречала ее в магазинах, ее неизменно темная одежда подчеркивала нежный цвет лица, напоминающий лепестки камелии.
Лола перестала думать о Ванессе и отошла от окна. Она съела два кусочка хлеба с тмином и банан — источник магния, стимулирующего умственную, а тем более мышечную активность. Кашляя, она выкурила сигарету и вымыла посуду, одновременно слушая новости по «Франс инфо». Диктор рассказывал о налете на Елисейских Полях. Около пяти часов утра три человека в масках, вооруженные штурмовыми автоматами за несколько минут обчистили обменный пункт и забрали кругленькую сумму — полтора миллиона евро. Они исчезли также, как и появились, оставив на месте преступления машину, которую использовали в качестве тарана. В сухом остатке — шоковое состояние канадской туристки и заявление представителя Отдела по борьбе с бандитизмом о том, что времена меняются. Сейчас они имеют дело с новым поколением преступников, у которых, в отличие от их предшественников, нет ни кодекса чести, ни профессионального опыта, ни осознания степени риска. Сегодня эти молодые преступники, чаще всего выходцы из пригородов столицы, вооруженные военной техникой и непробиваемой наглостью, таким же образом нападают на ювелирные магазины, обменные пункты, аукционные залы. Они действуют быстро, немыслимо рискуют и, не колеблясь, сбывают с рук свою добычу. Их жизнь — бешеная гонка, в которой нет места раздумьям о завтрашнем дне.
— Да, мой мальчик, это тебе не респектабельные рантье, — вслух заметила Лола Жост прежде чем выключить радио.
Жан-Люк посвятил часть понедельника уборке и наведению порядка в своем павильоне. Он любил порядок, к тому же уборка помогала ему думать. На самом деле у него не выходил из головы Фарид и эта неправдоподобная история с деньгами. Он действовал ловко и хладнокровно. Лучше было дать Фариду идти до конца. По логике вещей знаменитая Ванесса должна была бы широко раскрыть объятия поклоннику с таким богатством.
Сейчас Жан-Люк смотрел по телевизору трансатлантическую парусную регату. Соперникам приходилось туго: море в этом году вело себя отвратительно. Подвиги Эллен Макартур потрясали. У этой брюнетки неплохие шансы на победу. Она такого же возраста, как он. «Такой женщине, — подумал он, — я бы смог сделать подарок за пятьсот тысяч евро». Да, вот такой. Эллен Макартур была героиней. Жан-Люк вполне мог себе представить, что ей пришлось пережить и испытать на своем суденышке. Сконцентрировавшись, он попытался проникнуть в глубины ее души, но не смог. И в этот момент в дверь позвонили. «Зануд всегда приносит в самый подходящий момент», — вздохнув, подумал Жан-Люк.
— Нужно, чтобы ты приехал.
Ной как-то переменился. Хотя трудно было сказать, в чем именно. И внезапно Жан-Люк сообразил, что с момента встречи с Фаридом он первый раз видит Ноя одного. Сиамские близнецы разделились. Без Фарида Ной был просто его тенью.
