. Кутюрье, страстно увлеченный архитектурой, ничего не оставляет на волю случая. По его требованию апельсиновые деревья сажают в такие же горшки, как в Версальском замке. Ландшафтный дизайнер Мишель Ригидель получает точные указания: «Месье Лагерфельд желал, чтобы сад был в стиле XVIII столетия, с узорами из кустарников. Он знал, чего хочет. Когда что-то шло не так, он заставлял переделывать»
>7. Свет проникает сквозь весь дом. Небо отражается в водоемах с блестящей водой, контрастирующей с серым бретонским небом. Мечта оживает. Теперь Карл может населить ее.
Каждый раз в конце недели он приезжает в замок Пеноэ, который переименовал в Гран-Шан по имени соседней деревни. Grand-Champ, большое поле — это приблизительный перевод фамилии Лагерфельд на французский язык. Карл — одновременно прусский король и французский монарх, аристократ, подчиняющийся традиции: «В немецком замке не бывает гардин, гардины или столовые приборы для рыбы бывают у буржуа; это буржуазная идея, то же самое, что добавить себе аристократическую частицу»>8. Патрик Уркад знает, что Карлу важнее всего внешний вид замка, его стать. «Никто не приезжал и не беспокоил его, — замечает он. — Он мог работать, делать кучи рисунков для своих коллекций, но также ради собственного удовольствия. […] Он также не забывал слушать при этом какую-нибудь музыку, которую очень любил, например Кавалера розы>9, открыв выходящее в парк окно, музыка смешивалась с шумом фонтана в пруду»>10.
Среди редких гостей, осмеливающихся ступить на бретонские земли, — его муза, Анна Пьяджи. Карл рисует ее в любом ракурсе, в любых нарядах. Вокруг него скапливаются наброски, подписанные его перекрещенными инициалами. Вот этот называется Идеальное прошлое, анахроничное в своей достоверности>11.
Жак располагается к комнате наверху, куда ведет деревянная лестница. На втором этаже, с левой стороны, находятся апартаменты Карла, нависающие над парком. Из своего окна он может увидеть фонтаны, решетки, а если наклониться, то лесок, где он любит прогуливаться после полудня. Двадцать шесть гектаров зелени. С другой стороны, в правом крыле, он устроил комнату для матери. Она редко выходит, предпочитая наблюдать за рыбками, трепещущимися в пруду.
Можно представить, что после довоенной Германии, воскрешенной с помощью стиля ар-деко, он придумал эту новую идиллическую мечту вне времени и вне реальности тоже для Элизабет. Как говорит Патрик Уркад,
«Карл переживал там бесценные, волнующие моменты. Этот замок был волшебным миром. В окружении нескольких друзей, Жака и своей матери он чувствовал себя там счастливым»>12.
Жак де Башер оживает. Для Карла время как будто замерло.
«В течение долгих лет Дориан Грей не мог отделаться от воспоминания об этой книге»>1. Кажется, что Жак, как и герой Уайльда, все больше и больше одержим романом Гюисманса Без дна, который он знает наизусть. Он собирается осуществить свою мечту: пойти по стопам своего скандального героя Дюрталя. Карл действительно разрешил ему поселиться в квартире на площади Сен-Сюльпис, где сам больше не живет. Отныне Жак де Башер, из провокации, из страсти к игре и разрушению, совершает современные черные мессы в двух шагах от церковных башен. Он устраивает вечеринки, куда устремляется весь политический и медийный Париж. В том числе ночь «Белого кепи», организованную в честь Иностранного легиона и в честь одного друга, Жерома Пело, сиречь Жана-Клода Пуле, легионера, борца за права гомосексуалистов, монархиста и будущего заместителя главы Национального фронта в Тулоне>2.
Почетное место в квартире занимает «Харли-Дэвидсон», мотоцикл Жака. Зеркала заднего вида служат подносами для пирамидок розового кокаина. Им можно воспользоваться, ничем не рискуя. У Жака он всегда хорошего качества. В одной из комнат громоздится гинекологическое кресло. Оно не служит своему первоначальному предназначению.
«Как часто бывает на гулянках у Жака, вечер мог начаться безобидно. Но по мере того как наступала ночь, атмосфера становилась все более и более странной, мрачной и разнузданной»
