— Купим золото и червонцы, поменяем восточные марки на западные, шесть к одному…
Вокруг поляков собирался народ и покупал американские сигареты, кожаны, брошки, цепочки, зажигалки. Это смахивало на black market, воспетый Marlene Dietrich. А поляки скупали у немцев джинсы, после продавали их в Москве, где на выручку брали золото — и везли его в Австрию, откуда возвращались на б/у «фольксвагенах».
Это поляки; ну а мы там какую жизнь вели?
Утром, в нечеловеческую рань, как на рыбалку, надо было в университет на урок немецкого. К семи, что ли, часам. Это еще что! На заводах смена начиналась и вовсе в шесть. Едешь сонный на трамвае… На любом — хоть 5-м, хоть 16-м. Из Lossnig, с окраины, из спального района — в центр, где торчит одиноким звериным клыком главный университетский корпус. Но сперва ж завтрак, голодное брюхо к ученью глухо. Универская столовая, которую немцы придумали называть латинским словом mensa (что, кажется, означает «стол»). Впрочем, не на пустом месте тут завелась латынь: университет в Лейпциге основали в дремучем 1409 году. А чем мы, в смысле наши предки, занимались в те годы?
Значит, заходишь в столовку, берешь поднос, толкаешь его по направляющим, вдоль прилавка. Сперва — еда, далее напитки: пиво бочковое, водка, бренди и красное. И всё это — ранним утром, и всё это — в универе… Чудеса.
С утра иные из нас не удерживались от кружки пива, далее от второй, и прочая, и прочая, и завтрак плавно перетекал в обед, с водкой, а до ужина уже рукой подать… Непременно за каким-нибудь липким от пролитого и высохшего пива столом обнаруживалась пара-тройка наших, уже с трудом подъемных, обсыпанных сигаретным пеплом; они громко обсуждали вечные темы, а также обличали немцев и Германию, ну, понятно за что.
В 22.00 заведение закрывалось, и совецких товарищей уважительно — всё ж таки старшие братья! — просили выйти вон.
Я в столовой в загул не уходил, но после занятий туда заглядывал, брал какой-нибудь гуляш, а к нему шесть рюмок бренди. Буфетчицы узнавали меня, улыбались. Как-то одна спрашивает:
— Ты сам-то кто будешь — русский или мадьяр?
— А что? — Совецкому человеку за границей очень шла бдительность, все ж понимали, что кругом стукачи.
— Да я тут уж семь лет стою на разливе и замечаю, что из всех народов, а тут полмира представлено, эти ваши два — самые не дураки выпить. Так ты конкретно из каких будешь?
И тут я, должен признаться, изменил родине.
— Мадьяр! — говорю. И для верности еще добавил, чтоб совсем замести следы, от греха подальше: — С экономического.
— А.
Но, конечно, заседал я не только в бедных столовках. Как состоятельный человек — такого опыта у меня прежде никогда не было! — я открывал ногой двери кабаков и засиживался в них, и роскошествовал. Но корил себя за лень и небрежение. До тех пор, пока внезапно мне не открылась — с похмелья — истина. Ведь я как проводил вечера? В разговорах на немецком, то бишь в изучении профильного предмета! Местные надоевшие друг другу алкоголики, опознав в тебе чужого, иностранца, из любопытства подсаживаются или тебя к себе за стол зовут, ну и слово за слово: кто, откуда, зачем и т. д. И дальше — о том, как они сами были или же не были в России, что о ней думают. Политика, промышленность, колхозы… Пустой пьяный треп вроде как. А на самом деле — это же были полновесные уроки разговорного немецкого. По пьянке начинаешь понимать мудреные высказывания и заумные слова, какие стрезва не по зубам. После стакана развязывается язык, начинаешь выдавать сложносочиненные и сложноподчиненные предложения, длинные, как у Льва Толстого, и запутанные грамматические конструкции, такие, что сам удивляешься. Позже я узнал научное этому объяснение: при снятии психологических тормозов пассивный лексический запас переходит в активный. Конечно, большую часть выученного в пивной — забываешь, как протрезвеешь, но что-то же остается. Например, память о легкости разговора на чужом языке. Вырабатывается привычка к победе! И крепнет иллюзия, что ты уже стал классным переводчиком…
После, к ночи, выходишь с пьяными немцами из Kneipe на пустую темную улицу… Начинается пьяное пение. Кто-то из них затягивает, ну а ты разве только припев подхватываешь. Нескладно, но весело. На красный свет, что примечательно, немцы дорогу не переходят, хотя на ночной улице пустынно, ни души. Даром что в пьяном виде, а какие законопослушные!
