Однако в этот день мистер Харди домой не вернулся. Он часто подолгу отсутствовал, не подавая о себе вестей, но на этот раз, поскольку он не взял с собой сумку с вещами, ребята начали беспокоиться.
— Не надо волновать маму по этому поводу, — сказал Фрэнк. — Но если отец не вернется к среде — самое позднее, — я считаю, что мы можем начать розыск. Может, Крендель Пит нам поможет.
Джо согласился. В среду у них начинались летние каникулы, и они целиком могли посвятить себя поискам.
Во вторник после обеда отсутствие мистера Харди стало выглядеть совсем в ином свете. Вернувшись из школы, Фрэнк и Джо застали мать в гостиной за чтением какой-то записки, которую она, очевидно, только что получила.
— Идите сюда, ребята, — позвала их миссис Харди, в голосе ее звучала тревога. — Взгляните-ка вот на это и скажите, что вы по этому поводу думаете, — сказала она, передавая Фрэнку записку.
— Что это? — быстро спросил он. — Известие от отца?
— По-видимому.
Записка была напечатана на обрывке листка и внизу стояла вроде бы его подпись. Ребята торопливо прочитали:
«Несколько дней меня не будет дома. Не беспокойтесь. Фентон».
И это было все. Ни указания, где он находится, ни даты, когда она написана.
— Когда ты ее получила, мама? — спросил Фрэнк.
— Она пришла с дневной почтой. Она была адресована мне, и на конверте стоял штемпель бейпортской почты.
— Почему же ты беспокоишься? — спросил Джо. — По крайней мере мы получили от отца известие.
— Но я не уверена, что именно он послал эту записку.
— Почему?
— У нас с отцом есть договоренность. Когда б он ни писал мне, он ставит под своей подписью условный знак. Фентон всегда опасался, что кто-то, подделав его подпись в письме или в записке, может получить не предназначающиеся для посторонних документы или информацию.
Фрэнк снова взял записку.
— Здесь нет никакого знака. Только отцовская подпись.
— Может, это и его подпись. Если же нет, то очень хорошо скопированная, — миссис Харди была явно обеспокоена.
— Если отец не писал этой записки, — спросил Джо, — то кто же ее написал и зачем?
— У вашего отца много врагов — преступники, которых он помог засадить за решетку. Если же он стал жертвой какой-то грязной игры, то записку могли послать для того, чтобы заглушить наши подозрения и задержать поиски.
— Жертвой грязной игры! — воскликнул Фрэнк с тревогой. — Значит, ты считаешь, с отцом что-то случилось!
Джо обнял мать.
— Завтра утром мы с Фрэнком, не откладывая, начнем его поиски, — сказал он бодрым голосом.
На следующее утро, когда они одевались, Джо спросил:
— С чего начнем, Фрэнк?
— С порта. Давай отыщем Пита Кренделя и узнаем у него, не разговаривал ли он с отцом в понедельник. Он может дать какую-нибудь наводку.
— Отлично.
Несмотря на раннее утро, жизнь в порту била ключом. У одного причала с танкера разгружали бочки со смазочным маслом, и грузчики подкатывали их к стоявшим неподалеку грузовикам. У другого причала стояло пассажирское судно. Возле него суетились носильщики, относя чемоданы и сумки к веренице поджидавших такси. По портовой улице прогуливались матросы. Одни заходили в рестораны, другие в галереи с игральными автоматами.
— Где же может быть Пит Крендель, — размышлял вслух Фрэнк. Они с Джо прошли четыре квартала, а парня нигде не было видно.
— Может, он не в форменной одежде, — заметил Джо. — Помнишь, о которой рассказывал» отец.
— Давай пройдем по проходу за танкером, — предложил Фрэнк.
Ребята повернули обратно и, пробираясь через заполнившую улицу многочисленную толпу, прошли еще кварталов шесть.
Вдруг Джо засмеялся.
— Вон он идет.
Навстречу им, зазывая покупателей, двигался страшно комичный человек в белых бумажных брюках и огромном, очень свободном пиджаке. На шее у него болтался ярко-красный шелковый платок, вышитый якорями.
Внизу брюки продавца, чтобы они не подметали землю, были заколоты велосипедными зажимами, поэтому по брючинам от самого края пиджака до лодыжек шли поперечные сборки. Белая фуражка на его голове опускалась на уши. На ее широкой коричневой ленте белыми буквами было вышито «Крендель Пит».
— Ну и ну! — пробормотал Фрэнк. — Вот так чучело! Действительно, одежда продавца вызывала смех, но лицо его было честным и открытым. Он остановился.
