| Кобита, добрый козак и молодой еще, схватился тоже с одним из храбрейших в польском войске, и долго бились они. |
| They grappled, and the Cossack mastering his foe, and throwing him down, stabbed him in the breast with his sharp Turkish knife. | Сошлись уже в рукопашный. Одолел было уже козак и, сломивши, ударил вострым турецким ножом в грудь, но не уберегся сам. |
| But he did not look out for himself, and a bullet struck him on the temple. | Тут же в висок хлопнула его горячая пуля. |
| The man who struck him down was the most distinguished of the nobles, the handsomest scion of an ancient and princely race. | Свалил его знатнее из панов, красивейший и древнего княжеского роду рыцарь. |
| Like a stately poplar, he bestrode his dun-coloured steed, and many heroic deeds did he perform. He cut two Cossacks in twain. Fedor Korzh, the brave Cossack, he overthrew together with his horse, shooting the steed and picking off the rider with his spear. Many heads and hands did he hew off; and slew Kobita by sending a bullet through his temple. | Как стройный тополь, носился он на булатом коне своем. И много уже показал боярской богатырской удали: двух запорожцев разрубил надвое; Федора Коржа, доброго козака, опрокинул вместе с конем, выстрелил по коню и козака достал из-за коня копьем; многим отнес головы и руки и повалил козака Кобиту, вогнавши ему пулю в висок. |
| "There's a man I should like to measure strength with!" shouted Kukubenko, the hetman of the Nezamaikovsky kuren. | - Вот с кем бы я хотел попробовать силы! -закричал незамайковский куренной атаман Кукубенко. |
| Spurring his horse, he dashed straight at the Pole's back, shouting loudly, so that all who stood near shuddered at the unearthly yell. | Припустив коня, налетел прямо ему в тыл и сильно вскрикнул, так что вздрогнули все близ стоявшие от нечеловеческого крика. |
| The boyard tried to wheel his horse suddenly and face him, but his horse would not obey him; scared by the terrible cry, it bounded aside, and the Lyakh received Kukubenko's fire. | Хотел было поворотить вдруг своего коня лях и стать ему в лицо; но не послушался конь: испуганный страшным криком, метнулся на сторону, и достал его ружейною пулею Кукубенко. |
| The ball struck him in the shoulder-blade, and he rolled from his saddle. | Вошла в спинные лопатки ему горячая пуля, и свалился он с коня. |
| Even then he did not surrender and strove to deal his enemy a blow, but his hand was weak. | Но и тут не поддался лях, все еще силился нанести врагу удар, но ослабела упавшая вместе с саблею рука. |
| Kukubenko, taking his heavy sword in both hands, thrust it through his mouth. | А Кукубенко, взяв в обе руки свой тяжелый палаш, вогнал его ему в самые побледневшие уста. |
| The sword, breaking out two teeth, cut the tongue in twain, pierced the windpipe, and penetrated deep into the earth, nailing him to the ground. | Вышиб два сахарные зуба палаш, рассек надвое язык, разбил горловой позвонок и вошел далеко в землю. Так и пригвоздил он его там навеки к сырой земле. |
| His noble blood, red as viburnum berries beside the river, welled forth in a stream staining his yellow, gold-embroidered caftan. | Ключом хлынула вверх алая, как надречная калина, высокая дворянская кровь и выкрасила весь обшитый золотом желтый кафтан его. |
| But Kukubenko had already left him, and was forcing his way, with his Nezamaikovsky kuren, towards another group. | А Кукубенко уже кинул его и пробился с своими незамайковцами в другую кучу. |
| "He has left untouched rich plunder," said Borodaty, hetman of the Oumansky kuren, leaving his men and going to the place where the nobleman killed by Kukubenko lay. "I have killed seven nobles with my own hand, but such spoil I never beheld on any one." | - Эх, оставил неприбранным такое дорогое убранство! - сказал уманский куренной Бородатый, отъехавши от своих к месту, где лежал убитый Кукубенком шляхтич. - Я семерых убил шляхтичей своею рукою, а такого убранства еще не видел ни на ком. |
| Prompted by greed, Borodaty bent down to strip off the rich armour, and had already secured the Turkish knife set with precious stones, and taken from the foe's belt a purse of ducats, and from his breast a silver case containing a maiden's curl, cherished tenderly as a love-token. |
