|
| That was a charming, giddy girl; this was a woman in the full development of her charms. | Та была прелестная, ветреная девушка; эта была красавица - женщина во всей развившейся красе своей. |
| As she raised her eyes, they were full of feeling, not of mere hints of feeling. | Полное чувство выражалося в ее поднятых глазах, не отрывки, не намеки на чувство, но все чувство. |
| The tears were not yet dry in them, and framed them in a shining dew which penetrated the very soul. | Еще слезы не успели в них высохнуть и облекли их блистающею влагою, проходившею душу. |
| Her bosom, neck, and arms were moulded in the proportions which mark fully developed loveliness. Her hair, which had in former days waved in light ringlets about her face, had become a heavy, luxuriant mass, a part of which was caught up, while part fell in long, slender curls upon her arms and breast. | Грудь, шея и плечи заключились в те прекрасные границы, которые назначены вполне развившейся красоте; волосы, которые прежде разносились легкими кудрями по лицу ее, теперь обратились в густую роскошную косу, часть которой была подобрана, а часть разбросалась по всей длине руки и тонкими, длинными, прекрасно согнутыми волосами упадала на грудь. |
| It seemed as though her every feature had changed. | Казалось, все до одной изменились черты ее. |
| In vain did he seek to discover in them a single one of those which were engraved in his memory-a single one. | Напрасно силился он в них отыскать хотя одну из тех, которые носились в его памяти, - ни одной! |
| Even her great pallor did not lessen her wonderful beauty; on the contrary, it conferred upon it an irresistible, inexpressible charm. | Как ни велика была ее бледность, но она не помрачила чудесной красы ее; напротив, казалось, как будто придала ей что-то стремительное, неотразимо победоносное. |
| Andrii felt in his heart a noble timidity, and stood motionless before her. | И ощутил Андрий в своей душе благоговейную боязнь и стал неподвижен перед нею. |
| She, too, seemed surprised at the appearance of the Cossack, as he stood before her in all the beauty and might of his young manhood, and in the very immovability of his limbs personified the utmost freedom of movement. His eyes beamed with clear decision; his velvet brows curved in a bold arch; his sunburnt cheeks glowed with all the ardour of youthful fire; and his downy black moustache shone like silk. | Она, казалось, также была поражена видом козака, представшего во всей красе и силе юношеского мужества, который, казалось, и в самой неподвижности своих членов уже обличал развязную вольность движений; ясною твердостью сверкал глаз его, смелою дугою выгнулась бархатная бровь, загорелые щеки блистали всею яркостью девственного огня, и как шелк, лоснился молодой черный ус. |
| "No, I have no power to thank you, noble sir," she said, her silvery voice all in a tremble. "God alone can reward you, not I, a weak woman." | - Нет, я не в силах ничем возблагодарить тебя, великодушный рыцарь, - сказала она, и весь колебался серебряный звук ее голоса. - Один бог может возблагодарить тебя; не мне, слабой женщине... |
| She dropped her eyes, her lids fell over them in beautiful, snowy semicircles, guarded by lashes long as arrows; her wondrous face bowed forward, and a delicate flush overspread it from within. | Она потупила свои очи; прекрасными снежными полукружьями надвинулись на них веки, окраенные длинными, как стрелы, ресницами. Наклонилося все чудесное лицо ее, и тонкий румянец оттенил его снизу. |
| Andrii knew not what to say; he wanted to say everything. He had in his mind to say it all ardently as it glowed in his heart-and could not. | Ничего не умел сказать на это Андрий. Он хотел бы выговорить все, что ни есть на душе, -выговорить его так же горячо, как оно было на душе, - и не мог. |
| He felt something confining his mouth; voice and words were lacking; he felt that it was not for him, bred in the seminary and in the tumult of a roaming life, to reply fitly to such language, and was angry with his Cossack nature. | Почувствовал он что-то заградившее ему уста: звук отнялся у слова; почувствовал он, что не ему, воспитанному в бурсе и в бранной кочевой жизни, отвечать на такие речи, и вознегодовал на свою козацкую натуру. |
