| Pitiful cries resounded on all sides; but the stern Zaporozhtzi only laughed when they saw the Jewish legs, cased in shoes and stockings, struggling in the air. | Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. |
| The poor orator who had called down destruction upon himself jumped out of the caftan, by which they had seized him, and in his scant parti-coloured under waistcoat clasped Bulba's legs, and cried, in piteous tones, | Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил: |
| "Great lord! gracious noble! I knew your brother, the late Doroscha. | - Великий господин, ясновельможный пан! я знал и брата вашего, покойного Дороша! |
| He was a warrior who was an ornament to all knighthood. | Был воин на украшение всему рыцарству. |
| I gave him eight hundred sequins when he was obliged to ransom himself from the Turks." | Я ему восемьсот цехинов дал, когда нужно было выкупиться из плена у турка. |
| "You knew my brother?" asked Taras. | - Ты знал брата? - спросил Тарас. |
| "By heavens, I knew him. | - Ей-богу, знал! |
| He was a magnificent nobleman." | Великодушный был пан. |
| "And what is your name?" | - А как тебя зовут? |
| "Yankel." | - Янкель. |
| "Good," said Taras; and after reflecting, he turned to the Cossacks and spoke as follows: "There will always be plenty of time to hang the Jew, if it proves necessary; but for to-day give him to me." So saying, Taras led him to his waggon, beside which stood his Cossacks. "Crawl under the waggon; lie down, and do not move. And you, brothers, do not surrender this Jew." | - Хорошо, - сказал Тарас и потом, подумав, обратился к козакам и проговорил так: - Жида будет всегда время повесить, когда будет нужно, а на сегодня отдайте его мне. - Сказавши это, Тарас повел его к своему обозу, возле которого стояли козаки его. - Ну, полезай под телегу, лежи там и не пошевелись; а вы, братцы, не выпускайте жида. |
| So saying, he returned to the square, for the whole crowd had long since collected there. | Сказавши это, он отправился на площадь, потому что давно уже собиралась туда вся толпа. |
| All had at once abandoned the shore and the preparation of the boats; for a land-journey now awaited them, and not a sea-voyage, and they needed horses and waggons, not ships. | Все бросили вмиг берег и снарядку челнов, ибо предстоял теперь сухопутный, а не морской поход, и не суда да козацкие чайки -понадобились телеги и кони. |
| All, both young and old, wanted to go on the expedition; and it was decided, on the advice of the chiefs, the hetmans of the kurens, and the Koschevoi, and with the approbation of the whole Zaporozhtzian army, to march straight to Poland, to avenge the injury and disgrace to their faith and to Cossack renown, to seize booty from the cities, to burn villages and grain, and spread their glory far over the steppe. | Теперь уже все хотели в поход, и старые и молодые; все, с совета всех старшин, куренных, кошевого и с воли всего запорожского войска, положили идти прямо на Польшу, отмстить за все зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с городов, зажечь пожар по деревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу. |
| All at once girded and armed themselves. | Все тут же опоясывалось и вооружалось. |
| The Koschevoi grew a whole foot taller. | Кошевой вырос на целый аршин. |
