| "Listen, my lord!" said Yankel. "We must consult with a man such as there never was before in the world... ugh, ugh! as wise as Solomon; and if he will do nothing, then no one in the world can. | - Слушай, пан! - сказал Янкель, - нужно посоветоваться с таким человеком, какого еще никогда не было на свете. У-у! то такой мудрый, как Соломон; и когда он ничего не сделает, то уж никто на свете не сделает. |
| Sit here: this is the key; admit no one." | Сиди тут; вот ключ, и не впускай никого! |
| The Jews went out into the street. | Жиды вышли на улицу. |
| Taras locked the door, and looked out from the little window upon the dirty Jewish street. | Тарас запер дверь и смотрел в маленькое окошечко на этот грязный жидовский проспект. |
| The three Jews halted in the middle of the street and began to talk with a good deal of warmth: a fourth soon joined them, and finally a fifth. | Три жида остановились посредине улицы и стали говорить довольно азартно; к ним присоединился скоро четвертый, наконец, и пятый. |
| Again he heard repeated, | Он слышал опять повторяемое: |
| "Mardokhai, Mardokhai!" | "Мардохай, Мардохай". |
| The Jews glanced incessantly towards one side of the street; at length from a dirty house near the end of it emerged a foot in a Jewish shoe and the skirts of a caftan. | Жиды беспрестанно посматривали в одну сторону улицы; наконец в конце ее из-за одного дрянного дома показалась нога в жидовском башмаке и замелькали фалды полукафтанья. |
| "Ah! Mardokhai, Mardokhai!" shouted the Jews in one voice. | "А, Мардохай, Мардохай!" - закричали все жиды в один голос. |
| A thin Jew somewhat shorter than Yankel, but even more wrinkled, and with a huge upper lip, approached the impatient group; and all the Jews made haste to talk to him, interrupting each other. During the recital, Mardokhai glanced several times towards the little window, and Taras divined that the conversation concerned him. | Тощий жид, несколько короче Янкеля, но гораздо более покрытый морщинами, с преогромною верхнею губою, приблизился к нетерпеливой толпе, и все жиды наперерыв спешили рассказать ему, причем Мардохай несколько раз поглядывал на маленькое окошечко, и Тарас догадывался, что речь шла о нем. |
| Mardokhai waved his hands, listened, interrupted, spat frequently to one side, and, pulling up the skirts of his caftan, thrust his hand into his pocket and drew out some jingling thing, showing very dirty trousers in the operation. | Мардохай размахивал руками, слушал, перебивал речь, часто плевал на сторону и, подымая фалды полукафтанья, засовывал в карман руку и вынимал какие-то побрякушки, причем показывал прескверные свои панталоны. |
| Finally all the Jews set up such a shouting that the Jew who was standing guard was forced to make a signal for silence, and Taras began to fear for his safety; but when he remembered that Jews can only consult in the street, and that the demon himself cannot understand their language, he regained his composure. | Наконец все жиды подняли такой крик, что жид, стоявший на стороже, должен был дать знак к молчанию, и Тарас уже начал опасаться за свою безопасность, но, вспомнивши, что жиды не могут иначе рассуждать, как на улице, и что их языка сам демон не поймет, он успокоился. |
| Two minutes later the Jews all entered the room together. | Минуты две спустя жиды вместе вошли в его комнату. |
| Mardokhai approached Taras, tapped him on the shoulder, and said, | Мардохай приблизился к Тарасу, потрепал его по плечу и сказал: |
| "When we set to work it will be all right." | "Когда мы да бог захочем сделать, то уже будет так, как нужно". |
