| Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране. |
| For a distance of three miles in all directions, not a single farm remained in a proper state. All were falling in ruins; all had been drunk away, and poverty and rags alone remained. The whole neighbourhood was depopulated, as if after a fire or an epidemic; and if Yankel had lived there ten years, he would probably have depopulated the Waiwode's whole domains. | На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и все воеводство. |
| Taras entered the room. | Тарас вошел в светлицу. |
| The Jew was praying, enveloped in his dirty shroud, and was turning to spit for the last time, according to the forms of his creed, when his eye suddenly lighted on Taras standing behind him. | Жид молился, накрывшись своим довольно запачканным саваном, и оборотился, чтобы в последний раз плюнуть, по обычаю своей веры, как вдруг глаза его встретили стоявшего напади Бульбу. |
| The first thing that crossed Yankel's mind was the two thousand ducats offered for his visitor's head; but he was ashamed of his avarice, and tried to stifle within him the eternal thought of gold, which twines, like a snake, about the soul of a Jew. | Так и бросились жиду прежде всего в глаза две тысячи червонных, которые были обещаны за его голову; но он постыдился своей корысти и силился подавить в себе вечную мысль о золоте, которая, как червь, обвивает душу жида. |
| "Listen, Yankel," said Taras to the Jew, who began to bow low before him, and as he spoke he shut the door so that they might not be seen, "I saved your life: the Zaporozhtzi would have torn you to pieces like a dog. Now it is your turn to do me a service." | - Слушай, Янкель! - сказал Тарас жиду, который начал перед ним кланяться и запер осторожно дверь, чтобы их не видели. - Я спас твою жизнь, -тебя бы разорвали, как собаку, запорожцы; теперь твоя очередь, теперь сделай мне услугу! |
| The Jew's face clouded over a little. | Лицо жида несколько поморщилось. |
| "What service? | - Какую услугу? |
| If it is a service I can render, why should I not render it?" | Если такая услуга, что можно сделать, то для чего не сделать? |
| "Ask no questions. | - Не говори ничего. |
| Take me to Warsaw." | Вези меня в Варшаву. |
| "To Warsaw? | - В Варшаву? |
| Why to Warsaw?" said the Jew, and his brows and shoulders rose in amazement. | Как в Варшаву? - сказал Янкель. Брови и плечи его поднялись вверх от изумления. |
| "Ask me nothing. | - Не говори мне ничего. |
| Take me to Warsaw. | Вези меня в Варшаву. |
| I must see him once more at any cost, and say one word to him." | Что бы ни было, а я хочу еще раз увидеть его, сказать ему хоть одно слово. |
| "Say a word to whom?" | - Кому сказать слово? |
| "To him-to Ostap-to my son." | - Ему, Остапу, сыну моему. |
| "Has not my lord heard that already-" | - Разве пан не слышал, что уже... |
| "I know, I know all. They offer two thousand ducats for my head. | - Знаю, знаю все: за мою голову дают две тысячи червонных. |
| They know its value, fools! | Знают же, они, дурни, цену ей! |
| I will give you five thousand. | Я тебе пять тысяч дам. |
| Here are two thousand on the spot," and Bulba poured out two thousand ducats from a leather purse, "and the rest when I return." | Вот тебе две тысячи сейчас, - Бульба высыпал из кожаного гамана две тысячи червонных, - а остальные - как ворочусь. |
| The Jew instantly seized a towel and concealed the ducats under it. | Жид тотчас схватил полотенце и накрыл им червонцы. |
| "Ai, glorious money! ai, good money!" he said, twirling one gold piece in his hand and testing it with his teeth. "I don't believe the man from whom my lord took these fine gold pieces remained in the world an hour longer; he went straight to the river and drowned himself, after the loss of such magnificent gold pieces." | - Ай, славная монета! Ай, добрая монета! -говорил он, вертя один червонец в руках и пробуя на зубах. - Я думаю, тот человек, у которого пан обобрал такие хорошие червонцы, и часу не прожил на свете, пошел тот же час в реку, да и утонул там после таких славных червонцев. |
